Жизнь как подвиг

 

Лейб-медик Царской Семьи Евгений Боткин и Император Николай II

 

Нет ничего светлее души, которая удостоилась потерпеть за Христа что-либо кажущееся для нас страшным и невыносимым. Как крещаемые – водою, так претерпевающие мученичество омываются собственною кровью. И здесь Дух витает с великим обилием. 

Свт. Иоанн Златоуст

 

«Непереносимо тяжело углубляться в историю  последних месяцев жизни Царской Семьи, – пишет О.В. Чернова в своей книге «Верные. О тех, кто не предал Царственных мучеников». Вокруг Государя – трусость, измена, ложь. Тех, кто предал, – много. Тех, кто мучил, издевался и убивал, – много. И потому так хотелось узнать о других, немногих, кто  остался верен до конца. Утешиться тем, что Семья не осталась в полном одиночестве, что рядом были люди, которые скрасили и разделили с Ними страдания последних 17-ти месяцев жизни.

Путь самоотречения  каждый из них начинал  с  личной жертвы. Доктор Евгений Боткин, последовав в ссылку за Семьей Государя, оставил своих детей круглыми сиротами. Кроме Бога, ему некому было их поручить. Воспитатель Цесаревича Жильяр и учитель Гиббс, швейцарский и английский подданные, вместо возвращения на родину поехали в такую страшную для иностранцев Сибирь. Молодая графиня Анастасия Гендрикова, оставив за воротами Александровского дворца богатство, родных и шанс на спасение, была счастлива, что успела стать  арестованной вместе с Семьей. 

Конечно, у них у всех нашлись бы причины покинуть Семью, и Царственные узники, конечно, поняли бы их и благословили. Но в том-то и дело, что эти Люди не раздумывали – их вел высший долг, и он был сильнее родственных связей, ностальгии и других по-человечески извинительных обстоятельств. Ради Святой Семьи они  не только  предпочли  свободе заключение и жизни – смерть, но каждый из них стремился принять на свои плечи  краешек тяжкого Царского креста.

Комендант Ипатьевского дома, руководитель расстрела Царской Семьи Яков Юровский позднее писал: «Мы с самого начала предлагали им покинуть Романовых. Часть ушла, а те, кто остался, заявили, что желают разделить участь Монарха. Пусть и разделяют...»

Среди тех, кто разделил ее первым и без всяких раздумий, был лейб-медик и семейный врач Императора Николая II, приват-доцент Военно-медицинской академии, Евгений Сергеевич Боткин (1865–1918). По отзыву генерала Мосолова, «он был безусловно преданный Их Величествам слуга». О нем сегодня наш рассказ.

…Основателем большой и славной династии Боткиных был Петр Боткин, крестьянин Псковской губернии, человек умный и предприимчивый. В начале XIX века он приехал в Москву и завел чаеторговую фирму. Вышел в купцы первой гильдии, построил дом, дважды был женат и от двух браков имел 25 детей. Род Боткиных дал стране ученых, художников, купцов, замечательных докторов. 

Один из сыновей Петра Боткина, Сергей Петрович, стал знаменит на весь мир. Профессор Военно-медицинской академии, автор многих научных работ, он был личным врачом  Императоров Александра II и Александра III, много лет служил им верой и правдой. Сегодня именем С.П. Боткина названа одна из крупных московских клиник. 

Сын Евгений стал четвертым ребенком  в его семье и пошел по стопам отца. Его мать, Анастасия Александровна, рано умерла, но успела дать сыну хорошее домашнее воспитание. Имея такую базу, он поступил сразу в пятый класс гимназии, а в 1889 году с отличием закончил Военно-медицинскую академию. Совсем молодым, в 21 год, Евгений Сергеевич начал врачебную деятельность. Русский дворянин, сын известного доктора, блестящий выпускник академии, он имел полное право работать в лучших клиниках Петербурга, но выбрал Мариинскую больницу для бедных. После стажировок в Германии защитил диссертацию и вернулся в свою академию уже приват-доцентом. 

Студентам он старался передать свою убежденность в том, что «радостное и приветливое настроение – драгоценное и сильное лекарство», которое зачастую помогает гораздо лучше, чем микстуры и порошки. «Только сердце для этого нужно, только искреннее сердечное участие к больному человеку. Так не скупитесь же, приучайтесь широкой рукой давать его тому, кому оно нужно». Огромное, милосердное сердце самого Евгения Сергеевича предопределило его  жизнь и подвиг.

Очень добрый, обладавший типично «чеховской» внешностью, он был человеком  незаурядной храбрости, что особенно ярко проявилось в период Русско-японской войны 1904–1905 годов. Он ушел воевать добровольцем и стал заведующим медчастью Российского общества Красного Креста. Однако несмотря на высокую должность, большую часть времени проводил на фронте. Известен случай, когда в одном из полевых лазаретов он оказал помощь раненому ротному фельдшеру, а потом взял его медицинскую сумку и вместо него отправился на передовую.

Вот выдержка из его военного дневника: «За себя я не боялся: никогда еще я не ощущал в такой мере силу своей веры. Я был совершенно убежден, что как ни велик риск, которому я подвергался, я не буду убит, если Бог того не пожелает, а если пожелает, на то Его святая воля. Я не дразнил судьбу, не стоял у орудий, чтобы не мешать стреляющим, но сознавал, что я нужен, и это сознание делало мое положение приятным». 

А дома его ждала жена с тремя маленькими детьми. Он вернулся к семье с шестью(!) боевыми орденами, и в светских салонах Петербурга потом много говорили о его храбрости и высоких свойствах души. Спустя два года Государыня Императрица Александра Федоровна пригласила его в Царское Село на освободившееся место придворного лейб-медика. На вопрос, кого именно из врачей Боткиных она желала бы видеть, ответила: «Того, который был на войне».

Так 43-летний врач Евгений Боткин встал на путь Царского служения, предопределивший всю его дальнейшую жизнь. Это было его великое счастье и его крест, напряжение всех сил души и полная самоотдача Царской Семье. Его особого внимания сразу потребовал  больной Цесаревич Алексей. Бывало, дни и ночи проводил доктор у постели мальчика: лечил, утешал, подбадривал, беседовал с ним, читал вслух. Алексей очень полюбил своего доктора и детским почерком писал ему: «Я Вас люблю всем своим маленьким сердцем!» До слез трогали душу доктора милые откровения страдальца Цесаревича. «Это ли не очарование?» – говорил он о них своим самым близким…

 

Подготовила Ксения Соколова