Царский Крест за войска

 

 

 

Приказ по Армии и Флоту от 23 августа 1915 года гласил: «Сего числа я принял на себя предводительствование всеми сухопутными и морскими Вооруженными силами, находящимися на театре военных действий. С твердою верою в милость Божию и с непоколебимой уверенностью в конечной победе будем исполнять наш святой долг защиты Родины до конца и не посрамим земли Русской». Второе предложение Император приписал на приказе собственноручно.

Николай II возглавил Армию в роковой момент ее отступления. «Господи, помоги и вразуми меня!» – написал в этот день он в своем дневнике. «Если этот его шаг вызвал в тылу, в правительственной, общественной и парламентской сферах самые разноречивые толкования с общим оттенком недоброжелательного к нему отношения, то в Армии и народе жертва, принесенная Царем, была оценена инстинктом народной мудрости и сердца», – писал генерал Дитерихс, исследовавший трагическую судьбу Российского Императора и России.

Так Николай II возложил на себя тяжелейший крест ответственности еще и за Армию! Смена командования всколыхнула русские войска на подвиг. В первый же день, как стало известно, что сам Царь возглавил Вооруженные силы, наши воины на Юго-Западном фронте успешно атаковали противника. Генерал Иванов, командовавший Юго-Западным фронтом, сообщал в Ставку: «Сегодня [25 августа 1915 г.] наша 11 армия [Щербачева] в Галиции атаковала две германские дивизии <...>, было взято свыше 150 офицеров и 7000 солдат, 30 орудий и много пулеметов». «И это случилось сейчас же после того, как наши войска узнали о том, что я взял на себя Верховное командование. Это воистину Божия милость, и какая скорая!» – писал Николай Александрович жене. <…>

Войска перестали отступать, фронт стабилизировался, тыл успокоился, оборонная промышленность начала наращивать выпуск остро необходимых артиллерийских снарядов. Одно из первых распоряжений Верховного Главнокомандующего Императора Николая II касалось наведения порядка на фронте, где он требовал «не останавливаться ни перед какими мерами для водворения строгой дисциплины в войсках...»

 

С.А. ПОРОХИН

 

Русский излом. М., 2007.

 

 

 

Человек долга

 

П.А. Столыпин

 

В конце августа в Киеве должно было состояться открытие памятника Императору Александру II в присутствии Государя и высших представителей правительства. П.А. Столыпин придавал особое значение этим торжествам, во время которых должно было в первый раз проявиться оживление общественной жизни в юго-западном крае в связи с введением земства.

П.А. Столыпин приехал в Киев 25 августа, за четыре дня до прибытия Царской Семьи. Торжества начались с посещения Киевских святынь: Софийского собора, Печерской лавры. <…>

1 сентября вечером в Городском театре был торжественный спектакль, ставили «Жизнь за Царя». <…> Спектакль <…> уже близился к концу, когда во время второго антракта, в 11 часов 30 минут вечера к премьеру, стоявшему перед первым рядом кресел, быстрыми шагами подошел неизвестный молодой человек во фраке и почти в упор произвел в него два выстрела. П.А. Столыпин пошатнулся, но выпрямился и, повернувшись к царской ложе, левой рукой осенил ее широким крестным знамением (правая была прострелена). Потом он опустился в кресло. Раздались крики ужаса; в возникшей суматохе убийца, медленно направлявшийся к выходу, едва не скрылся, но у двери его схватили. Чтобы остановить панику, оркестр заиграл народный гимн, и Государь, подойдя к барьеру царской ложи, встал у всех на виду, как бы показывая, что он – тут, на своем посту. Так он простоял – хотя многие опасались нового покушения – пока не смолкли звуки гимна.

Первую помощь Столыпину оказал профессор Г.Е. Рейн. Раненого перевезли в клинику доктора Маковского. Сразу же определилось, что одна из пуль задала печень и что положение весьма серьезно. «Передайте Государю, что я рад умереть за него и за Родину», – сказал П.А. Столыпин, когда его выносили из театра.

Первые два-три дня сильный организм премьера боролся с ранением, и в газетах писали, что он, вероятно, выживет. Ту же надежду высказывал и Государь. Улицы, ведущие к больнице, были запружены народом. Со всех концов России поступали на имя Столыпина телеграммы с выражением скорби и ужаса и с пожеланием выздоровления.

Покушение на П.А. Столыпина было совершено сыном богатого еврейского домовладельца, состоявшего даже членом киевского Дворянского клуба. К моменту покушения ему исполнилось 24 года. Он еще с гимназического возраста исповедовал крайние революционные убеждения, но ни одна партия его не удовлетворяла, хотя он и называл себя «анархистом-коммунистом». <…>

3 сентября клинику доктора Маковского посетил Государь; 4-го утром прибыла из Ковенской губернии супруга премьера О.Б. Столыпина. К этому времени состояние раненого было уже признано безнадежным, и 5 сентября, в 10 часов 12 минут вечера, П.А. Столыпина не стало.

В те дни широкие круги русского народа почувствовали, какого большого государственного человека утратила Россия. Едва ли не самым ярким был отклик Л. Тихомирова; он писал: «На разбитых щепках некогда великого корабля, с изломанными машинами, пробоинами по всем бортам, с течами по всему дну, при деморализованном экипаже, при непрекращающейся бомбардировке врагов государства и нации – П.А. Столыпин страшным напряжением своих неистощимых сил, безпредельной отдачей себя долгу, редкими правительственными талантами умел плыть и везти пассажиров, во всяком случае, в относительном благополучии <...>. Были лица более глубокие в смысле философии государства, более, конечно, твердого характера, более обширных знаний и, конечно, более определенного миросозерцания. Но правителя, соединившего такую совокупность блестящих качеств, необходимых в то время, когда одному приходится заменять десятерых, правителя такого самоотвержения, такой напряженной сердечной любви к России – я не видел».

Тихомиров приводил слова самого Столыпина: «Что я такое – я не знаю. Но я верю в Бога и знаю наверное, что все мне предназначенное я совершу, несмотря ни на какие препятствия, а чего не назначено – не совершу ни при каких ухищрениях <...>. Я верю в Россию. Если бы я не имел этой веры, я бы не в состоянии был ничего сделать». <…>

Государь, 6 сентября вернувшийся из Чернигова (куда он ездил на поклонение мощам свт. Феодосия (Углицкого), прославленного в его царствование – в 1896 г.), долго молился у тела Столыпина. «Ваше Величество, – сказала ему О.Б. Столыпина, – Сусанины еще не перевелись на Руси...»

Столыпина похоронили 9 сентября в Киево-Печерской лавре. Он как-то сам сказал: «Где меня убьют, там пусть меня и похоронят»...

 

С.С. ОЛЬДЕНБУРГ

 

Царствование Императора
Николая II. СПб., 1991.