Источник духовного света

4/17 июня – Неделя 3-я по Пятидесятнице

 

 

Светильник для тела есть око.

Итак, если око твое будет чисто,
то все тело твое будет светло;
если же око твое будет худо,
то все тело твое будет темно.
Итак, если свет, который в тебе,
тьма, то какова же тьма?
Мф. 6, 22–23

 

Не нарочно для вас, возлюбленные, читалось это Евангелие сегодня: оно положено уставом церковным в порядке воскресных евангельских чтений. Но так широко и всеобъемлюще слово Божие, что кажется, будто прочитанное место Евангелия прямо и непосредственно и даже нарочно предназначено в поучение вам, народные учители (произнесено перед слушателями учительских курсов в г. Тифлисе, – примеч. ред.).

Ваше служение – просветительное: и вот вам образное учение Спасителя о просвещении. Нужен источник света; в мире физическом, нас окружающем, таким источником является солнце на небе и особый, как утверждает наука, световой эфир, разлитый в мире, – таинственный, неуловимый, но несомненно сущий. Но и свет этого эфира, и свет солнца – все это совершенное ничто для человека, если у него нет органа и орудия для восприятия света. Слепому – не светит солнце, слепому не чувствителен свет. Око человека воспринимает этот свет и проводит его во всю широту и физической, и духовной жизнедеятельности нашей.

Перенесите сказанное в область духовную: ибо не о физических законах света беседовал Спаситель с учениками в прочитанном Евангелии, а о духовном свете, для изображения которого Он только взял и указал подобия из видимого и наблюдаемого мира.

Ныне все заняты заботами и думами о просвещении. Станем же прямо и честно у этого вопроса, задумаемся над ним, пользуясь только что приведенным евангельским образом.

Итак, мир твердит о просвещении духовном. Спрашиваем: откуда и где оно? И еще спрашиваем: есть ли у человека орган и орудие для восприятия его? Ибо свет духовный может существовать, но при отсутствии органа его восприятия он может оказаться тем же, чем является солнце для слепого.

Труден вопрос: откуда и где свет духовный? Но легче вопрос второй. Человек из всех тварей только один рвется к этому свету духовному: различает добро и зло, ищет нравственного совершенства, ищет томительно, напряженно, помимовольно. И сколько в этом искании его, сколько в этих порывах и благородства, и усердия, сколько радости и горя, слез и молитвы! На всех ступенях жизни, на всех ступенях развития, во всех положениях с первых дней раскрытия сознания он разбирает и различает добро и зло, и даже служа последнему по слабости своей, все же силится прикрыть его хоть видом добра.

Да, один человек на земле есть существо нравственное – в том смысле, что он способен к нравственности, и эта способность вместе с другою – способностью быть религиозным, служит коренною, отличительною, существенною и прирожденною его чертою, резко отделяющею его от мира животного. Один человек на земле имеет прямое положение своего тела, направленное вверх, и недаром только его разумное чело обращено к небу... Ясно, что как для восприятия света солнца ему дано око, так и для различения добра ему дано духовное око, духовный орган: это – совесть человеческая.

Чисто твое око – и ты видишь путь, знаешь, куда направить руку и ногу, не оступишься, не упадешь, не искалечишься. Повреждено твое око – и ты неуверенно движешься, часто попадаешь не туда, куда нужно, не видишь вдаль, не заметишь вовремя опасности. Ослепло твое око – ты совсем безпомощный человек, которому ежеминутно грозит несчастье, увечье, погибель.

То же самое и с совестью. Чиста эта совесть, правильно она различает добро и зло, не смешивает первого со вторым, сильна побуждением к добру, ограждает страхом и муками от зла, помогает человеку в его нравственном восхождении – и тогда вся жизнь его будет чиста и светла и правильна. Испорчена совесть, померк ее свет духовный, закралась ложь и неправильность в ее указующую и судящую деятельность – тогда и жизнь человека исполнена лжи и смешения добра и зла. Но горе, если совесть становится, по слову апостола, сожженною; горе, если свет ее обратится в тьму! Тогда – какова же тьма! Тьма слепца и его положение, близкое к опасности, погибели, является только слабым подобием духовной гибели и тьмы безсовестного человека, лишенного духовного света.

Вот здесь-то и вопрос тревожный и роковой: откуда и где этот свет духовный?

Совесть должна различать добро и зло. Кто же этому ее научит? Кто даст точное и ясное и правильное понятие о том, что – добро и что – зло? Выходите, люди мира, отвечайте на этот вопрос!

Сошлетесь на природу? Но она знает холодное, теплое, высокое, низкое и т. д., но не знает доброго и злого.

Сошлетесь на науку? Но она знает полезное и вредное, да и здесь-то часто противоречит и ошибается, а в области нравственного и безнравственного на законах математики и химии немного узнаешь. Да и почему для меня обязателен голос ученых людей, так часто противоречивших друг другу? Да и всем ли доступна наука? А ведь совесть есть у всех.

Сошлетесь на общее согласие людей? Но где оно, это общее согласие, если мусульманин считает месть подвигом, многоженство – правом, а христианин то и другое почитает за грех? Где это общее согласие, если после зверского убийства беззащитных короля и королевы в наши дни среди христианского народа одни считают это убиение позором и преступлением, а другие – геройством и похвалою?

Очевидно, нужен такой источник различения добра и зла, который был бы всем доступен, всегда одинаков и неизменен, который к тому же утверждался бы на непререкаемом основании и авторитете, для всех обязательном. Где такой источник? Он – не от людей, а от Бога; он скажет: это – добро, это – зло, и такому высшему голосу ответит тайным созвучием и согласием и голос нашей совести, ибо и она – от Бога. Так свет духовный, как и свет физический, есть нечто таинственное, неуловимое, но он ощутителен властно, он присутствует в мире.

Но, предположим, мы знаем твердо и ясно в голосе и слове Бога добро и зло. Довольно ли, однако, только одного знания? Не часто ли мы действуем вопреки знаний? Не слабы ли мы и не подвержены ли греховности и падениям как чему-то роковому и мощному? Не вымощено ли дно адово благими намерениями? Нужны сильные побуждения к добру, нужна помощь и поддержка для самой совести, поврежденной и малосильной. Откуда же эта помощь? Не от людей ли? Но безсильный не даст мощи другому безсильному, слепой не укажет света другому такому же слепому... Здесь нужна помощь высшая, от Существа Высшего.

Возблагодарим же Бога, что мы являемся детьми Его Церкви Святой! Возрадуемся, что мы – деятели не иной какой-либо, а церковной школы. Церковь, опираясь на слово Божие и на все Божественное Откровение, ясно и безошибочно и властно говорит нашей совести и совести просвещаемого нами народа, что – добро и что – зло. Церковь, в руководстве тем же Откровением и в своем вековом педагогическом опыте, правильно укажет побуждения к добру, для всех целесообразные: и для высших душ и высшего развития нравственного сознания, и для низшего нравственного развития – одним словом, для всех возрастов духовной жизни.

Церковь же, соединяя нас с Богом, усвояя нам плоды Искупления Сына, преподавая нам дар Духа Святаго в Таинствах, дает нам и всесильную помощь свыше, восполняющую нашу естественную немощь: здесь грешнику дается прощение греха, поднимающее его душевную бодрость, окрыляющее его надеждою; здесь – спасение от отчаяния, здесь – спасение от гнетущего чувства безсилия и одиночества, ибо мы видим, яко с нами Бог.

Будем же сообщать народу этот свет духовный в глубокой, убежденной вере, что мы даем ему чистое и светлое око для жизненного пути его. Будем – не раздвояясь, не смешивая Бога и мамоны, света и тьмы, мира и неба – будем вести себя и других по пути, который, как столпом облачным в пустыне, освещается Церковью Божиею.

Только в Церкви, в церковном сознании, в церковной жизни, в церковном учении, в этом церковном благоухании – наше и народное спасение. В Церкви, и только в Церкви осуществится истинная задача доброго обучения и воспитания, путем церковной школы; только здесь совершен будет Божий человек, на всякое дело благое уготован. Аминь.

 

Священномученик
Иоанн ВОСТОРГОВ

 

ПСС протоиерея
Иоанна Восторгова:
в 5 т. СПб., 1995.
Т. 2. С. 117–121.