Живая память минувшей эпохи

 

Неисчислимо их множество. В одном строю смертников стояли маститые архиереи и священники, юные алтарники и безвестные миряне. Расстрелянные, сожженные, утопленные, уморенные голодом, миллионы православных людей шли на погибель, но не отрекались от Христа. Их кровь была пролита не напрасно – ею укрепилась наша Церковь, превозмогла тяжелейшие времена. Их молитвами она держится по сей день. Их письма и раздумья пусть послужат нам, сегодняшним, потерявшим ту пламенную веру, которая одна только и может возвести немощного человека на высоту духовного подвига.

 

Бутовский полигон – открытая рана на теле России

В настоящее время Бутово – это большой жилой район на южной окраине Москвы, он уже давно вошел в черту города, а в 30-50-х годах это был глухой далекий загородный поселок, который был избран местом массовых казней и захоронений жертв политических репрессий. Сегодня известны имена тысячи человек, расстрелянных здесь за исповедание Православной веры. В 2003 году 255 из них были прославлены в лике святых. На территории России нет другого места, где почивали бы мощи такого многочисленного Собора праведников.

Узников привозили сюда каждый день сотнями – из московских тюрем и подмосковных лагерей, предназначенных для строительства канала Москва-Волга. После прибытия их заводили в барак, якобы для санобработки. Прямо перед расстрелом сверяли фотографии и личные данные, объявляли приговор. В исполнение его приводили «расстрельные команды», группы из трех-четырех офицеров спецотряда, как правило, служивших в органах ГПУ со времен гражданской войны.

Поначалу убитых хоронили в небольших ямах-могильниках, которые копали вручную, но с августа 1937 года казни приняли невиданный размах, и тогда стали применять экскаваторы карьерного типа. Тяжелыми ковшами они выкапывали целые траншеи шириной и глубиной 3 метра, длиной – до 150 метров.

Сегодня установлено, что в Бутово были расстреляны 739 священнослужителей Русской Православной Церкви: 1 митрополит, 2 архиепископа, 4 епископа, 15 архимандритов, 14 игуменов, 52 иеромонаха, 118 протоиереев, 58 монахинь и др. В общем могильнике нашли свой последний приют и 218 мирян, за веру пострадавших: псаломщики, чтецы, певчие, иконописцы, церковные старосты и др.

В середине 50-х годов Бутовская спецзона была ликвидирована. Сам полигон обнесли глухим деревянным забором, поверх которого была натянута колючая проволока, а по краям смертной зоны возник дачный поселок(!) работников НКВД, в котором разрешалось строить только легкие одноэтажные дачи без погребов и глубоких фундаментов.

Но пришло время, когда открылась правда истории, и буквально из небытия стали возвращаться имена людей, не сломленных духом, не убоявшихся пыток, сохранивших веру даже до смерти. Весной 1994 года на Бутовском полигоне по проекту скульптора Д.М. Шаховского был установлен Большой Поклонный крест. Его отец, священник Михаил Шик, тоже был в числе казненных. В 1996 году здесь воздвигли деревянный храм во имя Новомучеников и исповедников Российских, настоятелем которого стал священник Кирилл Каледа – внук погибшего здесь протоиерея Владимира Амбарцумова.

Бутовский полигон – открытая рана на живом теле России. Это святая земля, обильно напитанная кровью Русского православного народа. Это вечный укор всем богоотступникам и человеконенавистникам. Это призыв к нам из вечности: люди Русские, храните свою веру Православную, в нейже нам утверждение!

 

«Страх опутал всех, как липкая паутина»

 

Митрофорный протоиерей Николай Гурьянов (1909 –2002) родился в благочестивой православной семье, его отец был регентом церковного хора. В юности Николай успел окончить педагогический техникум, но уже в конце 30-х годов был арестован и в числе многих страдальцев прошел этапы, ссылки, лагеря. Только самым близким он доверительно рассказывал о том времени: «Люди исчезали и пропадали. Расставаясь, мы не знали, увидимся ли потом. Мои драгоценные духовные друзья! Я долго плакал о них, о самых дорогих. Потом слез не стало... Мог только внутренне кричать от боли... Ночью уводили по доносам. Кругом неизвестность и темнота. Страх всех опутал, как липкая паутина. Если бы не Господь, человеку невозможно было бы вынести такое. Сколько духовенства было умучено, сколько архиереев истинных, которые знали, что такое крест, и шли на него!»

 

В защиту любимого архиерея

 

Священномученик Петр Зверев, архиепископ Воронежский (1878–1929), был сыном священника, получил блестящее образование в Москве, окончив сначала историко-филологический факультет Московского Императорского университета, а затем Духовную академию. Приняв монашество, служил в храмах Тульской губернии, часто бывал у старцев в Оптиной пустыни, в Сарове и Дивееве, в 1919 году был хиротонисан во епископа.

Вскоре после революции начался суровый крестный путь молодого архиерея. В 1921–1923 годы он претерпел аресты, ссылки, тяжелые болезни, допросы, истощение сил. Держался мужественно, ни в чем не покривил душой.

Летом 1923 года был выпущен из заключения Святейший Патриарх Тихон и сразу подал властям списки архиереев, без которых он не может управлять Церковью. В их числе был и епископ Петр. Так летом 1924 года Владыка вернулся из ссылки в Москву и был направлен на служение в Воронеж.

У себя на родине он пользовался огромным уважением паствы. Храмы, где он служил, были всегда переполнены. Опасаясь, что любимого владыку снова арестуют, миряне устроили возле его квартиры круглосуточное дежурство, не раз выражали массовые протесты. Когда владыка Петр в очередной раз отправлялся по вызову в ГПУ или милицию, его сопровождала огромная толпа – по 300 человек мирян и рабочих местных заводов. Однажды они послали телеграмму в адрес XV партконференции – в защиту своего архиерея.

Такую народную активность власть, конечно, потерпеть не могла. Всех активистов вскоре арестовали, а самого владыку вывезли из Воронежа, приговорили к 10 годам лагерей – «за контрреволюционную деятельность против советской власти». Поздней осенью 1926 года он оказался на Соловках, но даже в этих суровых условиях жил по церковному Уставу, строго соблюдал молитвенное правило. Пользовался высочайшим авторитетом, и ссыльные архиереи избрали его главой Соловецкого духовенства.

Он возглавлял тайные богослужения, а когда у заключенных отняли антиминс, службы совершались прямо на груди архиепископа Петра. Его нравственная высота была такова, что даже с метлой дворника в руках он внушал окружающим благоговейное уважение.

Он умер от тифа – 7 февраля 1929 года. Сначала его похоронили в общей могиле, куда опускали всех тифозных больных. Однако на пятый день узники тайно откопали могилу и увидели, что «все умершие лежали черные, а наш Владыка – в рубашечке, со сложенными на груди руками, белый, как кипельный». Так рассказывала об этом монахиня Арсения, присутствовавшая при вскрытии могилы.

Лагерное духовенство сделало все возможное, чтобы проводить владыку Петра как положено: его облачили в архиерейские одежды, совершили отпевание, поставили памятный крест. Похоронили в отдельной могиле у подножия горы Голгофы, напротив алтаря храма. Когда могила была уже засыпана, над ней вдруг возник высокий столп яркого света, и в лучах его все увидели владыку Петра, осенявшего их архипастырским благословением.

 

Подготовила Ксения Миронова
по книге «Святая Русь. XX век.
Голос гонимой Церкви». М., 2017.