| НОВОМУЧЕНИКИ | «КРОВЬМИ ИСТИНУ СОБЛЮДШИЯ...» | СТРАНИЦА 9 |
Наш оптимизм – их пессимизм
Преподобный Иустин Челийский о страданиях Церкви Русской
Продолжение. Начало см. в № 25 (25)
Воскресение объясняет страдание и является решением проблемы страдания. Воскресением Христос сделал страдание средством для оптимизма. А когда страдание средство – средство Христово для оптимизма, то никакое страдание не может ввести нас в пессимизм. Как же страданию ради Христа не быть нашим оптимизмом, когда оно готовит нас к воскресению со Христом? Только такое «воскресное» воззрение на страдание является новозаветным, апостольским, мученическим, святоотеческим, подвижническим, православным, «тихоновским», то есть Христовым. Только живая вера, живое ощущение того, что Воскресший Господь страдает страданием каждого православного, дает силу Церкви с радостью и благословением превозмогать всевозможные страдания и гонения.
Арест Патриарха Тихона
Худ. Ф. МОСКВИТИН
Современная Русская Церковь есть наш оптимизм, потому что Христова, потому что апостольская, потому что мученическая, потому что соборная, потому что воистину Православная и Святая. Чем? Чем? – Своей подвижнической жизнью и богочеловеческим методом борьбы со злом, борьбой с геноцидом и мучителями. Со злом она борется добром, с ненавистью – любовью, с клеветой – благословением, с дикостью – кротостью, с гордостью – смирением, с грубостью – блаженством, с оскорблениями – прощением, с враждой – любовью к врагам своим, с дьяволом – Христом.
Разве это не Христов, разве не апостольский, разве не мученический, разве не богочеловеческий метод борьбы со злом? Новый Завет нов не только новой целью, но и новым средством достижения этой цели. Для своей богочеловеческой цели Христос имеет богочеловеческое средство. Старозаветными средствами нельзя достигнуть новозаветной цели, а тем более языческими средствами. В своей нервозности намереваясь побыстрее достигнуть новозаветной цели, неправославные люди заменили новозаветные средства языческими средствами: культурой и цивилизацией по человеку. Языческий метод состоит в том, чтобы со злом бороться злом, с неприязнью – неприязнью, с ненавистью – ненавистью, со злобой – злобой, с гордостью – гордостью, с грехом – грехом, с дьяволом – дьяволом. Языческий метод безсмысленен, так как грех нельзя уничтожить грехом, а дьяволом не изгонишь дьявола (см.: Мф. 5, 45–47; Мк. 3, 22–26). По-христиански: не противиться злом злу, но добром; обратить другую щеку, когда ударяют по лицу; отдать рубашку, когда просят верхнюю одежду; любить врагов своих, благословлять проклинающих нас; делать добро тем, кто нас ненавидит; молиться Богу за тех, кто нас гонит; подобно солнцу надо освещать и добрых и злых (см.: Мф. 5, 39–45; Лк. 6, 27–35).
Эти средства не только завет Христов, завещанный нам, но и жизнь Христова. Вся жизнь Христова есть борьба со злом исключительно этими средствами. Он так жил и так боролся, чтобы и мы так жили и так боролись. – «Невозможно, невозможно, – твердят многие, – мы просто люди, а он Бог». А ведь Апостолы жили так, так боролись и так учили: благословляйте тех, которые гонят вас; благословляйте, а не проклинайте. Никому не возвращайте злом за зло… Не мстите за себя… ведь сказано: «Мне отмщение, Аз воздам!». Если твой неприятель голоден, накорми его, если жаждет, напои, ведь, поступая так, ты собираешь угли на его голову, не позволяй злу одолеть тебя, но преодолевай зло добром (см.: Рим. 12, 14–21; 1 Фес. 5, 15–16; 5, 20–21; 1 Петр. 3, 9). Ведь и Мученики так жили и так боролись, вооружив душу богочеловеческими подвигами: верой, любовью, молитвой, кротостью, смирением, терпением, они богочеловечески и апостольски переносили все мучения и гонения.
Богочеловеческий метод борьбы со злом Церковь без всяких компромиссов употребляла вплоть до Миланского эдикта (313 г.). С тех пор богочеловеческий метод стал постепенно заменяться языческим: ради государства и под давлением государства Церковь санкционирует войны и все средства языческого государства, и оставляет мученичество как метод жизни и миссионерства. Веками Западная Церковь отвыкала от богочеловеческого метода, пока полностью не усвоила языческие методы борьбы со злом. Сегодня все христианские конфессии, пользуются только языческими средствами: культурой, цивилизацией, национализмом и социализмом, наукой и политикой – для осуществления богочеловеческих целей. И не осуществляют их. Современная Русская Православная Церковь воскресила богочеловеческий метод Христовой, Апостольской и Мученической Церкви и борется со злом исключительно богочеловеческими средствами. Поэтому она – наш оптимизм. Она – наш благовестник, так как в нашу горькую действительность принесла весть о том, что богочеловеческие средства в наше хаотичное время могут успешно употребляться в борьбе со злом. И еще: что Церковь непобедима и всепобедна. Она показывает нам это мученичеством своих верных членов.
Перевод с сербского
Екатерины АНТОНОВОЙ
Источник: Посев и Жатва.
Белград, 2007.
Продолжение см. в след. номере.
«Ты же наш отец!»
4 / 17 января – память священномучеников
Александра, Стефана и Филиппа пресвитеров
Священномученик отец Стефан ПОНОМАРЕВ
Священномученик Стефан (Степан Константинович Пономарев) родился 14 декабря 1880 года в городе Верном. В 1895 году Степан окончил церковно-приходскую школу, в 1904-м – назначен псаломщиком в храм в селе Михайловском Верненского уезда и учителем пения в церковно-приходской школе. Женился на девице Прасковье. Когда они повенчались, он ей сказал:
– Дорогая Прасковья Кузьминична! Хочешь ли ты в рай попасть и с Господом быть?
– Хочу.
– Так вот, я тебе – брат, а ты мне – сестра.
И с этого времени стали они жить по-монашески. В 1909 году Степан Константинович был рукоположен во диакона, а затем во священника.
<...> Видя, что отцу Александру (прот. Александр Скальский, вдовый священник, настоятель храма, в котором служил отец Стефан. – Примеч. ред.) тяжело жить одному, отец Стефан стал уговаривать его перейти к ним.
– Чего ты будешь жить один? Переходи к нам.
– А как матушка Прасковья Кузьминична?
– Да матушка только рада будет.
– Да, я только рада буду, отец Александр, – подтвердила матушка.
Они стали жить в одном доме. Отец Стефан в небольшой комнате, рядом в такой же комнате отец Александр. У отца Стефана стол, табурет и кровать, заправленная солдатским сукном, и у отца Александра в комнате то же. У отца Александра в углу комнаты висели иконы, а на стенах фотографии архиереев, у отца Стефана – только иконы. Прасковья Кузьминична жила в нижней части дома и как могла своими заботами облегчала пастырям тяжелый в советское время повседневный быт.
В 1923 году на архиерейскую кафедру в Семиречье был назначен епископ Николай (Федотов), который в том же году перешел в обновленческий раскол. <...> Влияние обновленцев в городе было столь велико, что в 1927 году протоиерей Александр Скальский стал склоняться к решению перейти к обновленцам и стал вслух говорить, что испытывает сильное томление духа, не зная, куда пристать. Отец Стефан в противоположность ему держался твердо и однажды, по воспоминаниям прихожан, «сказал отцу Александру: „Я в обновленчество не пойду. Я буду служить по-старому в Пантелеимоновском приделе. Но и тебя никуда не пущу. Выбирай себе любой придел и служи в нем как знаешь. Ты настоятель, это твой храм, и ты должен быть здесь“».
Скорбели об отце Александре православные алмаатинцы, молились… и плакали: «Отец Александр, опомнитесь, что Вы делаете!»
Так он томился, томился, пока не произошло следующее. Собрались в церкви женщины и выдвинули от себя самую бойкую, по фамилии Лучагина, – высокую, крепкую старуху, которая ходила, опираясь на палку с набалдашником. И вот вечерню надо служить, отец Стефан уже в алтаре, отец Александр зашел в церковь, перекрестился, тут подходит к нему Лучагина и говорит:
– Ты что же, хочешь бросить свое стадо и куда-то идти? Ты же наш отец! Мы все плачем о тебе, все плачем! А меня командировали сказать тебе, что ежели ты нас бросишь и пойдешь в обновление, то я возьму эту палку да как начну тебя здесь возить, как свое родное дитя, и не посмотрю, что ты священник! – замахнулась она палкой и заплакала.
Отец Александр от неожиданности остановился... а потом заплакал и ушел в алтарь. И отцу Стефану сказал:
– Через эту старушку просветил Господь и душу мою, и разум. Как осенило меня – все скорбят обо мне, а я что делаю? Куда я лезу, как помраченный?
Отец Стефан сказал ему на это:
– Хоть ты на деле не принял обновленчество, но в мыслях принял, а раз ты это понял, то от службы я тебя отстраняю, пока не принесешь покаяние.
В ближайший праздничный день отец Александр перед Литургией принес покаяние перед духовенством и паствой и стал служить вместе с отцом Стефаном.
Впоследствии оба священника, а также пострадавший вместе с ними протоиерей Филипп Григорьев, были арестованы и скончались в заключении.
По «Житиям новомучеников и исповедников Российских»
игумена Дамаскина (ОРЛОВСКОГО)