Император Николай I и его эпоха

 

Портрет Императора Николая I
Худ. К.Я. АФАНАСЬЕВ

Как известно, в нынешнем году празднуется 400-летие Дома Романовых. Мы уже писали о многих Государях из этой династии, уделили большое внимание личностям благочестивых Императоров Александра II, Александра III и святого мученика Николая II. Однако на страницах нашей газеты почти не освещалось правление Николая I Павловича, истинно русского и глубоко верующего Царя. Чтобы хоть отчасти восполнить этот пробел, публикуем статью доктора исторических наук Александра Николаевича Боханова.

 

НИКОЛАЕВСКАЯ РОССИЯ

 

Император Николай I Павлович правил тридцать лет. Данная эпоха в истории России так навсегда и осталась под названием Николаевской. Это время великих свершений и ожиданий, но одновременно – время несбывшихся упований и горьких разочарований.

Исторические заслуги Императора Николая I перед Россией велики и разнообразны; они запечатлелись в больших и малых делах.

Его волей и трудами было кодифицировано (упорядочено) государственное законодательство, введено техническое и военное образование, проложены первые железные дороги, в том числе и самая протяженная для своего времени в Европе – Николаевская, связавшая Санкт-Петербург и Москву.

Появились законы о пенсиях, об охране окружающей среды, был принят самый совершенный для того времени акционерный устав, открылся в Киеве университет святого Владимира, в Петербурге – Технологический институт, крупнейшая и самая современная в мире обсерватория (Пулковская), а в Москве – Межевой институт, ставший центром подготовки геодезистов и картографов.

Много и других новшеств утвердилось в жизни Империи. Все они в той или иной степени явились делом того, кто получил свои огромные властные прерогативы для творения благополучия Отечества. Дело Петра I, вознамерившегося когда-то создать великое регулярное государство, было завершено его потомком, Николаем I. «Русский ампир» стал фактом, показав свои исторические возможности, но одновременно – и их пределы. Империя предстала во всем своем монументальном блеске, но вместе с тем открылась своими великими противоречиями.

Петра I и Николая I объединяет один органический признак: делу имперского созидания они были преданы всей душой, всем своим естеством. За пределами этой самоотрешительной целеустремленности никакой другой идентичности отыскать невозможно. Хотя труды и усилия они приносили на один и тот же «алтарь Отечества», но понимали они свое служение совершенно по-разному. Николай Павлович, в отличие от своего именитого пращура, не был экспериментатором. Он был наделен чувством ответственности не только перед будущим, но и перед прошлым. Рассудительность и ответственность не позволяли монарху в вопросах управления государством доверяться скорым и простым, а на самом деле безответственным решениям.

 

«МАТУШКА РОССИЯ, ДЛЯ КОТОРОЙ ДЫШУ»

 

Николай Павлович первым из числа правителей-Императоров ясно осознал, что Россия – Великая Православная Империя. Отсюда проистекали содержательно и совершенно иные, неизвестные ранее, импульсы и мотивы, влиявшие на разные стороны внутренней и внешней политики страны.

Николай I был, как точно выразился его биограф Н.Д. Тальберг, «человеком вполне русским». Но русским он был в силу того, что являлся человеком «вполне православным». Даже имя его оказалось совершенно необычным. Впервые в истории правящих династий на Руси он был крещен Николаем, в честь высокочтимого Угодника Божия Николая Мирликийского.

Он любил Россию простой и полномерной любовью, и это сыновнее чувство никогда не имело никакой нарочито патетической окраски. По-иному он жить и чувствовать не мог. Замечательно кратко выразил свою «монаршую русскость» в письме сыну Цесаревичу Александру Николаевичу в июле 1837 года: «Я стараюсь в тебе найти залог будущего счастья нашей любимой матушки России, той, для которой дышу, которой вас всех посвятил еще до вашего рождения, за которую ты также отвечать будешь Богу!»

По словам хорошо знавшей Николая фрейлины Императрицы графини А.Д. Блудовой, добродетели и недостатки Императора являлись «большей частью именно добродетели и недостатки русского человека вообще, и хорошие качества у него, как и у народа, далеко превосходят дурные; в них нет, по крайней мере, ничего мелкого».

Графиня была совершенно права: сиюминутно-мелкого, личностно-суетного в делах и словах Николая Павловича отыскать невозможно. Он всегда смотрел на себя и свое предназначение как на священный долг – тяжелый, нежеланный, но и неоспариваемый; воспринимал личное служение как религиозное послушание.

В конце 1825 года, вскоре после воцарения, Николай I сказал младшему брату Великому Князю Михаилу Павловичу: «Революция на пороге России, но клянусь, она не проникнет в нее, пока во мне сохранится дыхание жизни, пока, Божией милостью, я буду Императором». Он свою клятву сдержал и действительно отвел вполне реальную угрозу революционного краха.

Будучи полностью и безусловно православным, Николай Павлович горячо и последовательно ненавидел все формы революционности, видя в том не просто разрушение традиционного мироустроения, но в первую очередь – богоотступничество. С еретиками и богохульниками не может быть никаких «соглашений», никаких компромиссов.

В этом отношении он оставался последовательным и неколебимым. Его неприязнь к «конституции» и парламентским формам правления вызывалась убеждением, что это – «сделка с революцией», уступка тем силам, которые разрушают вечное, целостное и неподдельное. Он знал, видел и прекрасно понимал, что там, где воцарились «свободы», именно в тех странах быстрее всего наступает упадок веры Христовой. Для России же подобный путь подобен смерти.

 

«ДОН-КИХОТ САМОДЕРЖАВИЯ»

 

Дочь поэта Ф.И. Тютчева фрейлина А.Ф. Тютчева (в замужестве Аксакова) назвала Николая Павловича «Дон-Кихотом Самодержавия». Это определение в данном случае вполне уместно, если само нарицательное имя «Дон-Кихот» воспринимать в его в первичном значении, как обозначение человека, безпрекословно преданного чести и долгу.

Николай Павлович был последним в европейской истории стражем легитимизма, базирующегося на нераздельных христианских принципах иерархии и патернализма. Потому в 1849 году он, наперекор рациональным выкладкам и расчетам, бросил русскую армию на подавление венгерского восстания, угрожавшего целостности австрийской Империи и существованию династии Габсбургов.

Однако прошло всего несколько лет, и Австрия заняла резко враждебную позицию по отношению к России. Подобное развитие событий стало крушением не только легитимистской политики Николая I, но и предательством исходных христианских принципов «Священного союза». Однако Николай Павлович в том крушении повинен не был, до конца исполнив роль благочестивого и благородного правителя.

При Николае Павловиче Россия начала возвращать себе то, что было отброшено и предано забвению со времени Петровской «голландизации» страны – национально-государственное самосознание. Это не было, как иногда утверждается, только «имперской идеологией»; идея о «величии Империи» осеняла весь XVIII век. Но петровско-екатерининское «величие» отражало только внешний абрис страны, ее размеры и государственную мощь.

При Николае I пришло осознание, что Россия не просто великая мировая держава, но она уникальна, неповторима, что она не только не стала за сто лет «голландией», но и никогда не сможет ею стать, потому что она – обитель Православия. Возникло понимание нового содержания, иного смысла русского исторического бытия, совсем не сводящегося теперь только к калькированию, копированию европейских форм, норм и приемов. В его эпоху складывается русское национально-государственное самосознание, явленное великими творцами и подвижниками.

Царь умел ценить то, что талантливо, светло, значимо, и по праву иерархического старшинства исполнял роль не только наставника, но, так сказать, «прокормителя». Вопреки тенденциозным домыслам, нет ни одного свидетельства того, чтобы в этот период некое дарование было творчески «задушено» рукой «властелина-тирана».

Николай I был властелином, но никогда не был «тираном», т. е. правителем, упивавшимся своей безраздельной властной прерогативой, руководствовавшимся своими настроениями, прихотями, сиюминутными желаниями. Подобное ему было совершенно чуждо. Он являлся не только верховным стражем закона, но и первым и самым ревностным его исполнителем. В истории Империи он оказался первым, так сказать, «законопослушным самодержцем». Неукоснительно старался исполнять не только Закон Сакральный, но и закон формальный, написанный его коронованными предшественниками.

Как монарх он принимал даже то, что как человек принимать не хотел. В политике никогда не позволял господствовать собственным желаниям, симпатиям и антипатиям, а уж тем более придавать им форму государственного действия.

Император умер еще совсем не старым человеком, немного не дожив до 59-ти лет. С первых, еще неясных детских своих лет и буквально до последнего земного вздоха он думал о России, «дышал ею» и старался сделать все для ее благополучия.

 

Александр БОХАНОВ

Источник: «Общенациональный Русский Журнал»
(http://rusjournal.ru)

 

Публикуется в сокращении