Почему православному христианину
нельзя быть экуменистом

 

 

 

Продолжение. Начало в № 14(38)

 

 

ЧАСТЬ II:
АНТИХРИСТИАНСКАЯ
СУЩНОСТЬ ЭКУМЕНИЗМА

 

ОСНОВАНИЕ ПЯТНАДЦАТОЕ:
ЭКУМЕНИЗМ НАСАЖДАЕТ СРЕДИ МОЛОДЕЖИ
КОЩУНСТВЕННЫЕ «ЛИТУРГИЧЕСКИЕ» СТИЛИ С
ДЖАЗОМ, ТАНЦАМИ И БОГОХУЛЬНЫМИ «МОЛИТВАМИ»

 

 

Б) НОВЫЕ «ЛИТУРГИЧЕСКИЕ» СТИЛИ НА ЗАПАДЕ

 

С периода Реформации молитвенные собрания на Западе теряют свой мистический облик. Однако виноваты в этом не только протестанты. Католическая «церковь» еще раньше изменила древним христианским традициям, дополнив «богослужение» инструментальной музыкой, что внесло в церковное пение элемент светскости.

В ветхозаветном богослужении пение иногда сопровождалось игрой на музыкальных инструментах, но это происходило по снисхождению к духовной немощи людей того времени (ср.: Мф. 19, 8). С началом же новозаветной эры благодати Церковь не нуждается в музыкальных инструментах, поскольку храмовое пение должно быть естественным и возвышать верующих над материальным миром, направляя к нетленному, горнему.

Но на Западе, где вещественное всегда преобладало над духовным, инструментальная музыка утвердилась в «богослужении». «Светский элемент музыки непрестанно вкрадывался в храмовую музыку и уже совершил ряд завоеваний, выражающихся, например, в возможности участия целого оперного оркестра в богослужении западной церкви, хотя литературная (если можно так выразиться) часть литургии, вот уже 2000 лет, охраняется от посягательств поэтов и драматургов, которые охотно могли бы представить новые мистерийные варианты в дополнение к трудам святителей Василия Великого и Иоанна Златоуста» (Поль В. Древние мелодии).

Эти слова о некой незыблемости древних литургических текстов у западных «христиан» были написаны в 30-е годы XX века, однако ныне ситуация изменилась в сторону новых преобразований. В протестантском мире на экуменической почве возникают особые «литургические» стили, вытесняющие прежние традиционные последования, причем оркестровая музыка уже сменяется джазом.

Ранее цитированное нами экуменическое издание «Риск», выпускаемое для молодежи «Всемирным советом церквей» и «Всемирным советом христианского воспитания», в 1969 году посвятило свой первый номер теме «живого литургического стиля». На страницах журнала рассказывалось о необычных современных видах «литургий» и «молитвенных обращений к Богу». Что же это за новшества? Они не имеют ничего общего с благодатными покаянно-просительными, хвалебно-благодарственными и умилительно-благоговейными последованиями Святой Православной Христовой Церкви. Эти «службы» и «молитвы» заметно отличаются даже от прежних протестантских «богослужений». В «литургию» введена ультрасовременная музыка, джаз с барабанами, и во время «евхаристии» экуменисты танцуют калипсо, твист и рок с крайне неприличными движениями. Проводником такого «литургического» модернизма, несомненно, является масонство.

В том же номере «Риска» читаем: «На национальной литургической конференции в Вашингтоне (1968 г.) во время заключительной литургии играли калипсо, джаз и евангельский рок, завершившиеся бурным барабанным боем, а после причащения перед алтарем группой был исполнен танец <...>. В соборе святого Павла в Лондоне трехмесячный молодежный фестиваль завершился богослужением, состоявшим из музыки, драмы и танца».

Оказывается, индийский экуменист Ронни Секвиера пишет диссертацию о танце как «средстве литургического выражения» и танцует во время «литургии» молитву Господню «Отче наш». В издании напечатано фото, на котором индийский танцор кривляется перед протестантским пастором, совершающим «евхаристию».

А в Австралии «студенты англиканского богословского института выступали по телевидению во время литургии, просительная часть которой состояла из чтения воскресной газеты». Зачитывались отдельные новости о событиях политической, торговой и спортивной жизни и после каждого сообщения следовала «молитва».

Оправдывая подобные новшества, редакция «Риска» утверждает, что «барабанный бой не менее выразителен, чем звон церковных колоколов». Однако кто из православных верующих согласится с этим кощунственным утверждением? Что общего между звуками колоколов, пробуждающими в душах христиан святые чувства, и джазом с его диким ритмом, выражающим бурю страстей?!

Мнение о том, что современная музыка привлекает в храмы молодежь, несостоятельно. Она никогда не приведет человека к покаянию, но, скорее, вынудит людей, еще сохраняющих остатки благочестия, покинуть музыкальное «молитвенное» собрание, что, как мы видим, и происходит на Западе. Молодых ко Христу влекут не раскрепощающие звуки и танцы, которыми они с лихвой могут наслаждаться и вне Церкви, а, напротив, проповеданные Спасителем самоотречение и целомудрие.

Судя по всему, цель описанных «литургических» представлений – окончательное осквернение и без того безблагодатной протестантской «евхаристии», чтобы в наступающие антихристовы времена сделать ее на Западе совершенно излишней.

В статье «Молитва, хвала и протест», помещенной в том же издании, некто Бриан Фрост с воодушевлением рассказывает о новых формах «богослужения», являющихся, по его мнению, «подлинным выражением Духа, Который творит и делает все новым». Кощунственно спекулируя на священном тексте Апокалипсиса (см.: Откр. 21, 5), в стиле Упсальской ассамблеи ВСЦ, избравшей его своим лозунгом, автор приписывает джазовые танцевальные «литургии» наитию Святаго Духа. Но для православного человека очевидно, что отнюдь не Божий Дух поощряет растление молодежи, силясь истребить в людях благоговейные чувства и превратить молитвенные собрания в увеселительные мероприятия.

Но на этом автор статьи не останавливается – он хочет превратить молитву в средство... протеста. «Если наше богослужение, наши песни, – пишет он, – обязаны обладать силой единого духа, ведущего к всестороннему единству, то не должны ли мы научиться протестовать – протестовать перед Богом за человека?» Экуменист доходит до явного богохульства, бунта против Творца, обвиняя Его в человеческих грехах, источниках жизненной несправедливости. «Протестующие говорят, что в наших руках есть сила – сила изменить мир, изменить людей и структуры <...>. Лишь бы нашлось достаточное количество людей, готовых взяться за это, и все можно исправить!», – пишет он, как бы говоря: «Мы не нуждаемся в Боге, у нас есть своя сила для изменения мира». Это – язык безбожного гуманизма, ныне возрождающегося в экуменизме. Но безумно полагать, что грешные люди без помощи благодати Божией способны преобразить лежащий во зле мир (см.: 1 Ин. 5, 19). А в завершение статьи автор дает совет, окончательно раскрывающий его сатанинскую цель: «Пусть наряду с молитвами и протестом будут сатира и сомнение, насмешка и смех, гнев и ненависть, агрессия и секс! Ибо мы сотворены по образу Божию, с огнем в сердцах и телах…»

В конце данного номера напечатана также следующая молитва-протест: «Господи, я не могу верить в Тебя, когда Твой мир столь жесток! Господи, где Ты? В Биафре идут убийства; во Вьетнаме стреляют в народ; в Индии люди умирают с голода, а в богатых странах живут в довольстве! Господи, где же Ты, сотворивший человека по Своему образу, сотворивший его для правды и любви, и человека, который сеет раздор, который несправедлив и ненавидит? Господи, я не могу верить в Тебя, видя, как мало мир похож на Тебя! Аминь». Этот богохульный вызов Творцу не нуждается в комментариях.

 

Архимандрит
Серафим (АЛЕКСИЕВ),
архимандрит
Сергий (ЯЗАДЖИЕВ)

 

Перевод с болгарского языка

 

Печатается с сокращениями,
по изданию: СПб., 1992.

 

Продолжение следует

 

 

    

      Около 1972 года в Греции обсуждался вопрос перемены священнических одежд. Некоторые из клириков хотели взять у старца Паисия благословение не носить рясы. Один из таких священников-модернистов приехал к старцу и стал его уговаривать: «Но ведь не ряса делает человека священником! Предпочтительнее, чтобы священники ходили без ряс, потому что таким образом им легче найти подход к людям…» Говорил и другие подобные глупости. Старец так и не смог убедить этого модерниста изменить свое мнение и в конце беседы сказал: «Ладно, приходи завтра, и я дам тебе ответ».
     Ночь старец провел в молитве, а утром, когда пришел священник, он показал ему одно масличное дерево, с которого нарочно содрал кору. На верхушке старец оставил несколько подстриженных веточек, так что все дерево было некоторым образом похоже… на священника без рясы, с реденькой подстриженной бородкой. «Ну что, – спросил старец, – нравится тебе это дерево с содранной корой? Вот так же, как это дерево, выглядят и те священники, которые не носят рясу». Эти слова поразили священника, и он ушел, благодаря старца, который простым примером смог убедить его оставить свои мирские воззрения. На стволе ободранного дерева старец вырезал ножом следующие слова: «Древа свой сбросили наряд, посмотрим, сколько уродят…», а чуть пониже: «Поп безрясвенный – видать, безнравственный».
     Конечно, дерево вскоре засохло. Однако оно послужило на пользу многим – и не только в отношении ношения ряс: так доходчиво старец содействовал тому, чтобы различные попытки исказить Православное Предание не осуществились.
     Через несколько лет один по-доброму расположенный юноша, готовившийся стать священником, спросил старца: «Батюшка, а по какой причине священники должны носить рясы?» Старец ответил: «Причин много. Но вполне достаточно одной-единственной: всем благоговейным людям приятно и радостно видеть своего священника облаченным в рясу».

 

Иеромонах Исаак. Житие старца Паисия Святогорца. Ч. I. М., 2013.