ЕЩЕ ОДИН ПРОТОТИП
«ВОСЬМОГО СОБОРА»

 

Участники второго Ватиканского собора

 

Предлагаемая вниманию читателя публикация – тематическое продолжение напечатанной в прошлом номере статьи «Современный аналог Флорентийской унии», в которой мы рассуждали об исторических параллелях современных церковных событий и, в частности, говорили о том, что прототипом предстоящего в 2016 году т. н. «Всеправославного собора» является Ферраро-Флорентийская уния XV века. Однако это не единственный прообраз «восьмого вселенского» – преподобный Иустин Сербский, труды которого послужили основой для нашего анализа, указывал еще на один пример совсем уже недавнего прошлого – второй Ватиканский собор. Рассмотрение особенностей этого форума, позволяющих назвать волнующее нас мероприятие его смысловым «эхом», подводит к выводу об очередной серьезной, растянувшейся почти на век попытке реформации Церкви Христовой.

 

Минувшее 20-е столетие было, кроме прочего, ознаменовано вторым Ватиканским собором, которому римская курия присвоила статус вселенского. Нынешний же, 21-й век, хотя и начался относительно недавно, но уже готовит нам в череде своих примечательных событий «восьмой вселенский» собор Восточной Церкви, именуемый «Всеправославным».

Еще в 1971 году, сопоставляя указанные церковные собрания, в «Послании к Его Преосвященству епископу Шабацко-Вальевскому господину Иоанну» преподобный Иустин Челийский вопрошал: «Что сделали Богом поставленные строители Церкви Христовой в защиту святого Православия от самоубийственной поверхностности и предательской несерьезности Цареградского Патриарха Афинагора, который <…> вероломно и поспешно готовит, по примеру Ватикана, некий свой так называемый „Великий всеправославный собор“?.. (здесь и далее – выделения свящ. М.Н.)»

Какова же внутренняя связь этих двух событий, в чем сходства и различия второго Ватиканского и т. н. «Святого и великого всеправославного» соборов?

Второй Ватиканский собор состоялся в государстве Ватикан в середине прошлого века. Его заседания продолжались с 1962 по 1965 годы. Как и многие из католических соборов, он не избежал свойственной папизму «болезни» реформаторства. Итогом мероприятия стала обновленческая трансформация католичества – совершилось т. н. аджорнаменто (от итальян. «aggiornamento» – обновление; термин, которому католики придали значение «приспособление к актуальным условиям, адаптация», – примеч. ред.). Средневековый папизм, отмеченный инквизицией, индульгенциями и крестовыми походами, стал вероисповеданием нового типа. Теологическая доктрина Ватикана превратилась в синтез некоторых христианских верований, индуистского синкретизма, современных философских концепций и экуменического сентиментализма. Из «богослужебных» текстов, катехизисов и проч. католической литературы были последовательно исключены все отрывки, повествующие о роли иудеев в богоубийстве. Собор признал последователей иудаизма «старшими братьями» по вере и широко распахнул двери папской лжецеркви для межрелигиозного и межконфессионального экуменических диалогов. Ватикан также засвидетельствовал, что начатки истины якобы присутствуют во всех религиях, в том числе и абсолютно нехристианских. Вера во Святую Троицу сменилась почитанием некоего «Всевышнего» – «единого» у иудеев, магометан и христиан. Радикальному искажению (граничащему с полной отменой) подвергся устав о постах, были сокращены службы (допустимая продолжительность месс достигла 20 мин.), изменились нормы применения латинского языка в «богослужении» (было дозволено служить на современных разговорных языках). Не избежал нововведений и институт «монашества» – так, католические «матушки» получили разрешение на ношение юбок длиной до колен…

В ходе этой пагубной радикальной либерализации у Ватикана поменялось, соответственно, и отношение к Православной Церкви, что до сих пор используется в качестве положительного аргумента сторонниками сближения с папизмом. Собор сделал заявление о наличии благодати в православных Таинствах и апостольского преемства у нашей иерархии и духовенства. Некоторые кардиналы и патеры даже выразили формальное уважение к православным богослужебным традициям и Преданию. Однако, как прежде, так и сейчас, Ватикану не дает покоя и препятствует «соединению Церквей» один ключевой «недостаток» Восточной Церкви – православные не хотят признавать римского папу наместником Христа на земле. Т. е. единственной незыблемой «истиной», единственным догматом, уцелевшим в ходе произошедшей на втором Ватиканском соборе ломки всех учений, уставов и традиций папизма, оказался, конечно же, т. н. папский примат – доктрина о первенстве власти и непогрешимости римского понтифика, его главенстве над Вселенской Церковью.

«Все формы европейского гуманизма, появившиеся и до, и во время эпохи Возрождения, и после нее, все протестантские, философские, религиозные, социальные, научные, культурные, политические формы гуманизма постоянно, вольно или невольно, стремятся к одному: верой в человека заменить веру в Богочеловека, евангелием по человеку заменить Евангелие Богочеловека, человеческой философией и культурой заменить Богочеловеческую, – одним словом, жизнью по человеку заменить жизнь по Богочеловеку, – пишет преподобный Иустин. – Все это длилось веками, пока в 1870 году на первом Ватиканском соборе не воплотилось (не соединилось) в догмате о непогрешимости папы: этот догмат стал одним из главных догматов папизма. Поэтому на втором Ватиканском соборе в наши дни так упорно и искусно защищалась неприкосновенность этого догмата, ставшего эпохальным событием для Европы, особенно – ее апокалипсиса, в который она уже вступила. Этим догматом европейский гуманизм пришел к своему идеалу и идолу – человек провозглашен верховным божеством, европейский гуманистический пантеон получил своего Зевса».

Как известно, поклонение тому, что не является Божеством, – нерв и суть оккультизма. Следовательно, возведение папы на место Христа и почитание его как Бога делает папизм любого рода – как дореформенный, так и современный – оккультным учением. И это не укрылось от проницательного взора наших богомудрых Святых Отцов. Например, святой праведный Иоанн Кронштадтский наставлял: «Единая Глава Церкви Небесной, земной и преисподней – Христос Бог. Может ли человек папа быть главою Церкви, сущей на Небесах? Не может. Да и вообще может ли быть главою всей земной Церкви и распоряжаться участью земною и загробною – папа, человек грешный? <…> Прочитайте историю пап: каковы они были? Много ли было из них достойных своего седалища? И только в первые века было несколько достойных, а в последующие века сколько было недостойных и порочных к стыду всей римской церкви! Это ли главы Церквей?!»

 

Главный деятель второго Ватиканского

собора папа Павел VI на площади

Святого Петра в Ватикане,1964 год

 

Вынося же вердикт аджорнаменто и «вселенскому» католическому собору как его высшему выражению, авва Иустин (Попович) говорит: «Второй Ватиканский собор есть возрождение всех форм европейского гуманизма, эксгумация всех сгнивших трупов, ибо с тех пор, как Богочеловек [явился] в земном мире, любой гуманизм – это труп. А все это потому, что собор упорно стоял на догмате о непогрешимости папы-человека. С точки зрения Вечноживого Богочеловека Господа Иисуса Христа, все гуманизмы, по крайней мере, кажутся преступными утопиями, ибо во имя человека разными способами убивают человека в его психофизическом существе, отцеживают комара, а верблюда проглатывают; и догматом о непогрешимости это беззаконие догматизировано. Все это ужасно, ибо этот догмат есть жуткое отпевание всякого гуманизма, от ватиканского догматизированного до сартровского (от имени французского философа-безбожника Жана-Поля Сартра, – примеч. ред.) сатанизированного».

Итак, мы кратко рассказали об основных итогах второго Ватиканского собора. Перейдем теперь к его историческому «эху» – собору «Всеправославному», который, словно пуповиной, связан с папизмом своим «новым старым» учением о первенстве власти. Отличие лишь в том, что доктрина «восточного папизма» – стремление Константинопольских Патриархов подчинить себе Предстоятелей всех Поместных Церквей – представлена на обсуждение «соборян» в завуалированной форме (ей посвящены первые четыре пункта повестки).

«Не могу избавиться от впечатления и убеждения, – продолжает святой Иустин, – что все это указывает на тайное желание известных лиц Константинопольской Патриархии, чтобы первая по чести Патриархия в Православии могла навязать свои концепции и свое поведение Православным Автокефальным Церквам и вообще православному миру и православной диаспоре и санкционировать такое неопапистское намерение единым „Вселенским собором“.

 

Окончание на стр. 15