Негодный проект

 

 

 

В последнее время документ «Отношения Православной Церкви с остальным христианским миром», опубликованный 28 января 2016 года, привлекает значительное внимание православной общественности. В преддверии Великого cобора существуют следующие позиции относительно данного документа:

1. Данный документ является совершенным и не требует никаких доработок. Таковая позиция его разработчиков и руководства Константинопольского Патриархата;

2. Данный документ требует доработок. Такова позиция священноначалия Болгарской, Грузинской и иных Церквей. Склонность принять подобную позицию обозначилась и на совещании 19 апреля в Свято-Тихоновском институте;

3. Данный документ негоден и требует кардинальной переработки.

Ввиду близости Всеправославного собора необходимо определяться между этими тремя позициями.

С этой целью проведем анализ документа с точки зрения его богословской и исторической точности и верности Священному Писанию и Священому Преданию, и, прежде всего, святым догматам. Текст приводится по электронному изданию (https://mospat.ru/ru/2016/01/28/news127362) и выделен курсивом. Комментарии даны обычным шрифтом.

 

В целом следует отметить, что текст написан на т. н. конвенциональном языке, может быть, и пригодном для экуменических диалогов, но, как показала практика, совершенно неуместном для внутрицерковных документов, для выражения догматических и вероучительных истин. Проблемы начинаются с первого же пункта.

 

1. Православная Церковь, будучи Единой Святой Соборной и Апостольской Церковью, в глубоком церковном самосознании твердо верит, что занимает главное место в процессе движения к единству христиан в современном мире.

 

Здесь сразу мы входим в область богословского тумана, противоречий и неопределенности. Как говорится, «каждая вещь – или есть, или нет». С чисто богословской точки зрения, либо Православная Церковь является Единой Святой Соборной и Апостольской Церковью по определению, но тогда и речи не может идти о движении к единству христиан, а только о воссоединении инославных с Православной Церковью, либо необходимо движение к единству, но тогда его нет в Православной Церкви и она не может именоваться Единой Святой и Апостольской.

Далее, с чисто богословской точки зрения, христианин – тот, кто пребывает в Церкви: «Кто вне Церкви, тот не христианин» (свт. Киприан Карфагенский). Если же (с богословской точки зрения) есть некие христиане вне Церкви, то либо ее нет, либо она – невидима, что является протестантской точкой зрения.

Что же касается историко-культурного и конвенционального понимания данного текста, что следует понимать под процессом движения к единству? Если экуменическое движение, то значительная часть Поместных Православных Церквей вплоть до 1961 года активно воздерживалась от участия в нем и даже осудила его на Московском совещании 1948 года. Втягивание Русской Православной Церкви, Грузинской Православной Церкви, Болгарской Православной Церкви, Румынской Православной Церкви во «Всемирный совет церквей» оказалось возможным благодаря мощному давлению атеистической коммунистической власти и устранению препятствовавших тому иерархов (например, митрополита Николая (Ярушевича)). Следовательно, и с исторической точки зрения данный пункт оказывается неверным.

 

2. Православная Церковь основывает свое единство на факте ее основания Господом нашим Иисусом Христом и общении во Святой Троице и Таинствах.

 

Формулировка до конца непонятная и могущая быть понятой в том смысле, что Святая Троица – всего лишь некий агент и некая среда для нашего общения, и Таинства есть нечто инаковое по отношению к Ней. Подобный взгляд, к сожалению, весьма актуален для т. н. «богословия общения», увы, весьма популярного в либеральных кругах.

 

3. Ответственность Православной Церкви в отношении единства, равно как и ее вселенская миссия, были выражены Вселенскими Соборами. Они особенно подчеркивали наличие неразрывной связи между правой верой и общением в Таинствах.

 

Как раз Вселенские Соборы занимались более проблемой истины, чем единства, и после большинства из них всегда образовывались группы или даже большие сообщества отпавших от церковного единства, что не вызывало особого смущения.

 

4. Непрестанно молясь «о соединении всех», Православная Церковь всегда развивала диалог с отделенными от нее, ближними и дальними, первенствовала в поиске путей и способов восстановления единства верующих во Христа, принимала участие в экуменическом движении с момента его появления и вносила свой вклад в его формирование и дальнейшее развитие.

 

В утверждении пункта 4 присутствует тонкая подмена Вселенской Церкви Константинопольским Патриархатом, поскольку только он принимал деятельное участие в экуменическом движении почти с самого начала. Так, в январе 1920 года местоблюститель Константинопольского патриаршего престола митрополит Прусский Дорофей (Маммелис) выпускает обращение под названием «К Христовым церквам всего мира», в котором заявляет, что считает возможным взаимное сближение и общение различных «христианских церквей», несмотря на догматические различия между ними. Эти «церкви» названы в обращении «сонаследниками, составляющими одно тело». Митрополит Дорофей предлагает основать «Общество церквей» и, в качестве первого шага для сближения, принять «единый календарь для одновременного празднования главных христианских праздников». В 1923 году был проведен печально известный т. н. «Всеправославный конгресс» во главе с патриархом Мелетием (Метаксакисом), который ввел новый стиль, выдвинул идею женатого епископата, возможность священству жениться после рукоположения, приветствовал решения обновленческого лжесобора в Москве и, вместе с обновленцами, осудил арестованного большевиками Патриарха Тихона. Плоды экуменического сознания, как говорится, налицо.

 

5. Современные двусторонние богословские диалоги, которые ведет Православная Церковь, равно как и ее участие в движении за восстановление единства христиан, основываются на ее православном самосознании и духе вселенскости, и имеют целью поиск утраченного единства христиан на основе веры и предания древней Церкви Семи Вселенских Соборов.

 

Опять-таки «поиск утраченного единства христиан на основе веры и предания древней Церкви Семи Вселенских Соборов» является богословской безсмыслицей, явно противоречащей догмату об изначальном и ненарушимом единстве Церкви. Тем более безсмысленно при этом ссылаться на Предание древней Церкви и Семь Вселенских Соборов, которые учили совершенно иному. Более того, опыт исследования богословского диалога с монофизитами (т. н. «Древневосточными церквами») показал грубое игнорирование решений Четвертого, Пятого и Шестого Вселенских Соборов, в частности – ряд моноэнергетических и монофелитских формулировок в Шамбезийских соглашениях. Коптский «патриарх» неофициально заявил православным представителям: «Вы прекрасно можете обойтись без ваших Четырех Соборов. Обходимся же мы тремя».

 

6. Единство, которым обладает Церковь по своей онтологической природе, не может быть нарушено. Православная Церковь констатирует существование в истории других, не находящихся в общении с ней христианских церквей и конфессий и в то же время верит, что ее отношения с ними должны строиться на скорейшем и более правильном уяснении ими всей экклезиологической тематики, особенно в области учения о Таинствах, благодати, священстве и апостольском преемстве в целом.

 

Данный пункт представляет собой либо явную богословскую путаницу, либо очень тонкое проведение экуменической (и, в конечном счете, протестантской) «теории ветвей».

Или Церковь единственна как Тело Христово, или существует несколько Церквей, могущих не находиться в общении друг с другом, но тогда не стоит и говорить о вере во «Едину Святую Соборную и Апостольскую Церковь».

Впрочем, есть возможность примирения этих двух парадоксов через т. н. «теорию ветвей», согласно которой Единая Церковь существует, но является невидимой. Все существующие церкви лишь отчасти обладают истиной и могут противоречить друг другу, но, тем не менее, принадлежат к Единой Церкви, если обладают апостольским преемством.

Отметим, что речь не идет о ложных положениях еретиков и об истине Православия, а лишь о «более правильном уяснении». Иными словами, истина якобы относительна и нет противопоставления истины и лжи, есть лишь более-менее относительные истины. Характерно и следующее: речь идет не о покаянии еретиков, даже не об усвоении ими Православного учения, а всего лишь об «уяснении экклезиологической тематики», которое, естественно, не обязывает к согласию и к принятию. «Уяснение» может означать «принятие к сведению».

 

7. В свете вышеизложенного понимания все Поместные Святейшие Православные Церкви активно участвуют сегодня в официальных богословских диалогах, и большинство также в работе различных национальных, региональных и международных межхристианских организаций, несмотря на возникший глубокий кризис в экуменическом движении. Такая многогранная деятельность Православной Церкви проистекает из чувства ответственности и убеждения, что основополагающее значение имеют взаимопонимание, сотрудничество и общие усилия по достижению христианского единства, «дабы не поставить [нам] какой преграды благовествованию Христову» (1 Кор. 9, 12).

 

Опять мы сталкиваемся с противоречиями. С одной стороны, констатируется глубокий кризис в экуменическом движении, связанный, на наш взгляд, как с безплодием диалогов, в результате которых к Православию пришли (если пришли) считанные единицы, так и с нравственной и догматической деградацией протестантского мира. И тем не менее, несмотря на грандиозный провал экуменического движения нам предлагают героически наступать на те же грабли и идти безполезным и искусительным путем экуменизма, который, кстати говоря, является «преградой благовестию». Участие в экуменическом движении и участие в тех или иных диалогах подразумевает отказ от т. н. прозелитизма по отношению к той или иной конфессии (см. пункт 23), т. е. от проповеди Православия и от призывов присоединиться к нему.

 

Окончание см. на стр. 8