Посвящается дорогой
сестре моей З.С. Толстой

Он мне грезится всюду, венчанный Изгнанник,

Осененный терновым венцом,

Неповинный Страдалец, небесный Избранник,

С величавым и кротким лицом.

Изнывает ли сердце под гнетом страданий,

Грудь ль жмется от думы больной;

И в юдоли скорбей, и в борьбе испытаний,

Он везде и всегда предо мной.

И мне чудится – слышу я голос любимый

Слышу милую, нежную речь;

И, тоскуя в изгнаньи, всем миром гонимый,

Я спешу свое горе пресечь.

И слагаются накрест усталые руки,

Замолкает мой ропот пустой;

И встают предо мной Его горькие муки,

Его крест. Его подвиг святой.

О мой Царь, униженный злодеям в

угоду,

Всеми преданный в годы войны,

Ты погиб за любовь к дорогому народу,

За величье и славу страны.

О, гляди на меня всеблагими очами,

Будь всегда и повсюду со мной,

Пробуждая в душе неземными речами

Веру в правду и подвиг земной.

[1922], Королевство С. Х. С

Государь и Государыня верили,
что умирают мучениками за свою Родину:
они умерли мучениками за человечество.
Пьер Жильяр

В время тревожное, в время ненастное

Мужу Царица писала с тоской:

«Милый Агунюшка, солнышко ясное,

Ангел Мой нежный, Мой сон голубой.

Сердце Мое от страданий сжимается,

В мраке житейском не видно ни зги,

Подлость людская волной поднимается,

Всюду измена и всюду враги.

Слуги, так щедро Тобой одаренные,

В зло обращают Твою доброту,

Дядя и люди его приближенные

Сеют и множат в толпе клевету.

Тянутся к власти их руки преступные,

Манит их трон и сиянье венца.

Где же, где скрылись друзья неподкупные,

Верные слуги Твои до конца?..

Вечно в разлуке и вечно далекие,

Взор устремляя на небо с мольбой,

В горьких страданьях своих одинокие,

Мы за Россию болеем душой.

Страшны и грозны годины суровые,

В дни испытаний, ниспосланных Нам,

Всюду встречаем Мы иглы терновые,

Ненависть, чуждую Нашим сердцам.

Нагло смеясь над своею Царицею,

Злобные люди, Мой жребий кляня,

То называют распутной блудницею,

То обвиняют в шпионстве Меня.

Множа волненья на Родине Нашей,

В гнусных интригах забыв о войне,

Черные женщины лгут с Николашей,

Дерзко измену готовя в стране.

Жутко и мрачно тревожное время,

Хуже темницы пустынный дворец,

Тяжко Тебе Твое царское бремя,

Горек и скорбен державный венец.

Люди, привыкшие к каре суровой,

Не уживаются в злобе с добром.

Будь для ослушников воли царевой

Грозным Иваном, Великим Петром!

Властно согни непокорные выи,

Буйных вельмож за измену сошли,

Будь Самодержцем в Великой России,

Богом нам данный Хозяин земли!

Помни про тех, кто в чаду произвола

Ждет лишь прихода условного дня,

Мысля Тебя ниспровергнуть с престола,

И в заточенье отправить Меня!

Милый, душою Ты чище ребенка,

Правда святая и долг – Твой девиз.

Нежно целует Тебя Твоя женка,

Вечно Твоя неизменно. Алис!..»

Полны страданий все письма Царицы,

В них Ее муки так ясно видны,

Кровью написаны эти страницы

Матери нежной и верной жены.

Сколько в них правды, любви и

смиренья,

Чувств, увлекающих нас красотой.

Боже, прости нас за скорбь и мученья,

Горе и слезы Царицы святой!

[Октябрь 1943], г. Ницца

Яко прежде даже петель не возгласит,
отвержешися Мене трикраты.
И изшед вон, плакася горько.
Лк. 22, 61–62

Служа Царю безпечно и небрежно,

Ему не жертвуя ничем и ничего,

Любили ль вы Его восторженно и нежно,

Болели ль вы душой всечасно за Него?

И в памятные дни, пред смутой всенародной,

Когда Он всех нас звал к святыням алтаря,

Откликнулись ли вы на голос благородный

Многострадального, пресветлого Царя?

Пошли ли вы в поля кровавой брани,

Чтоб грудью разогнать нахлынувшую тьму?

Вы принесли ль лепту посильной вашей дани,

Вы помогли ль душой и разумом Ему?

Что делали вы все, когда, Один с врагами,

Приехав в буйный Псков, по рельсам Он

бродил,

И белый вешний снег алмазными звездами

Его чело печальное крестил?

Где были вы – вы, рыцари присяги?!

О, почему в тот миг, отвагою горя,

Не обнажили вы свои мечи и шпаги,

Чтоб ими защитить несчастного Царя?!

И на глазах у вас вошли к Нему злодеи,

И бармы и венец покорно Он отдал,

И в Царское Село стекались фарисеи,

И пьяный гарнизон Монарха оскорблял…

Тянулись мрачно дни, и раннею зарею

От синих, гордых волн красавицы Невы

Отправили в Сибирь Его со всей Семьею;

О, в этот миг негодовали ль вы?

О, думали ль тогда вы о Его спасеньи?

Надеялись ли вы на что и на кого?

Готовили ль в те дни, в тревоге и в

волненьи,

Заветный план, чтоб выручить Его?

Что делали вы все, забыв Его заслуги?

Пытались ли Его из каторги спасти?

Вы помогли ль Ему, как преданные

слуги,

Тяжелый Крест [Его] по торжищам

нести?

Святой Семьи страдания и муки

Не возмутили в вас ваш закоснелый дух:

Подсев к костру, вы молча грели руки

И ждали, притаясь, как запоет петух…

И Он погиб, убитый палачами,

Он, шедший в мир для мира и добра.

А вы, вы плакали ль безсонными ночами,

Слезами горькими апостола Петра?

[1922], Королевство С. Х. С.

Грех, тяготеющий над нами, – вот
сокровенный корень нашей болезни,
вот источник наших бед и злоключений.
Из Послания Патриарха Тихона
от 18 июня 1918 года

Нам, Русским, послан Крест тяжелый,

И мы должны его влачить,

За грех чудовищной крамолы,

За то, что не хотели чтить

В своей безсовестной гордыне,

Как непокорные сыны,

Нам Богом данные святыни

Благой и мудрой старины.

За то, что нехристям в угоду

Преступный замысел творя,

Себе мы прочили свободу

И свергли Ангела-Царя.

И тем, покрыв себя позором,

Дерзнули клятву осквернить,

За всех нас данную Собором,

Во век Романовым служить.

И вот за этот грех великий

Страдаем всюду мы теперь,

И Русью правит деспот дикий,

Безчеловечный, лютый зверь.

И долго будем мы томиться

Под нам ниспосланным Крестом,

Пока в душе не совершится

У нас великий перелом,

Пока от зол мы не очнемся,

И, приведя наш бунт к концу,

К Царю мы, каясь, не вернемся,

Как дети блудные к Отцу.

[20 октября 1942], г. Ницца