ЭЛЕКТРОННАЯ ВЕРСИЯ ГАЗЕТЫ "ПРАВОСЛАВНЫЙ КРЕСТ"
АКТУАЛЬНО УРОКИ ИСТОРИИ СТРАНИЦА 6
СТРАНИЦЫ: || 1 || 2 || 3 || 4 || 5 || 6 || 7 || 8 || 9 || 10 || 11 || 12 || 13 || 14 || 15 || 16 ||

 

ПРАВДА О «ЧЕРНОЙ СОТНЕ»

 


Дмитрий Стогов

 

В прошлом году «Православный Крест» открыл рубрику «Черносотенцы» – о деятелях православно-патриотического движения в России начала ХХ века, оклеветанных и гонимых при жизни и мало кому известных по сей день. В этом номере мы предлагаем вниманию читателей первую часть интервью с исследователем «Черной сотни», кандидатом исторических наук, доцентом, заместителем заведующего кафедрой истории культуры, государства и права Санкт-Петербургского государственного электротехнического университета «ЛЭТИ» по учебной работе Дмитрием Игоревичем Стоговым.

 

– Дмитрий Игоревич, расскажите, пожалуйста, о себе: как сформировались Ваши патриотические и монархические убеждения и почему сферой научных интересов Вы избрали консерватизм и монархическое движение начала ХХ века?

– Я родился в 1977 году в обычной советской семье. Родители и родственники к религии и Церкви относились равнодушно. Впрочем, моя бабушка по линии отца, родившаяся еще до революции, была верующей, ходила в храм, исповедовалась и причащалась. На заре перестройки, на фоне краха коммунистической идеологии, в обществе резко возрастал интерес к жизни Русской Православной Церкви. Ярким свидетельством этого стало празднование 1000-летия Крещения Руси. Мне было тогда 11 лет. Я никогда не заходил до того момента в храм (не считая поездки к т. н. «источнику молодости» в деревню Старо-Сиверскую, когда экскурсовод – а дело было еще в далеком 1985 году – предложил всем на пару минут заглянуть в притвор местного храма; тогда я впервые услышал церковное пение).

В 1988 году, тогда еще в Ленинграде, в Елагином дворце, была развернута большая выставка, посвященная жизни Церкви и приуроченная к знаменательному юбилею. Помню, какие чувства она вызвала у меня – все казалось новым, необычным, но, с другой стороны, каким-то теплым, родным, хоть до сей поры и забытым! Вообще, история, прошлое нашей страны всегда были мне интересны. А тут такое событие  – по сути дела целый пласт российской истории (я имею в виду историю Церкви) вытащили, наконец, из небытия!

Примерно через полгода я впервые по-настоящему побывал в храме – это был храм святой Екатерины в селе Мурино под Ленинградом. Его только-только передали Церкви. От здания практически остались одни руины. Но уже сам факт передачи его Церкви был важен.

К вопросу принятия святого Крещения я подошел вполне осознанно. Еще не почила моя бабушка, главным желанием которой было окрестить своих пока еще не крещеных внуков. И вот, 2 августа 1989 года, в день памяти святого пророка Божия Илии, я крестился.

Однако мое воцерковление началось не сразу и продвигалось очень медленно. Благодаря журналу «Литературная учеба», который выписывали мои родители, в 1991 году я начал изучать церковнославянский язык, тогда же выучил кое-какие молитвы, но в храм ходил редко – видимо, пугала длительность церковных служб, природная стеснительность – возникали трудные на тот момент вопросы: как подойти к батюшке, как исповедовать грехи и проч. Может быть, были и еще какие-то причины. Постоянно ходить в храм, более-менее регулярно исповедоваться и причащаться я начал только с 1999 года.

Безусловно, на ускорение процесса моего воцерковления повлиял постепенно возникший интерес к правомонархической идеологии.

А возник он, конечно, тоже не сразу. Как, наверное, многие советские люди вплоть до 1990-х годов я в значительной степени еще находился под влиянием коммунистических иллюзий. К появлению во власти в 1991 году «команды» Ельцина-Гайдара-Чубайса я отнесся резко отрицательно. Беловежские соглашения, «шоковая терапия», грабительская приватизация, расстрел 4 октября 1993 года из танковых орудий Дома Советов России по приказу Ельцина и другие трагические события начала 90-х все более усиливали антипатию к новому режиму, и, хотя я никогда не занимался активной политикой, тем не менее, все вышесказанное автоматически «бросало» меня в стан оппозиции, представляли которую на тот момент коммунисты – КПРФ во главе с Г. А. Зюгановым. Мое видение политического состояния страны было тогда весьма простым: марионетки Запада захватили власть в государстве, грабят и насилуют Россию, высасывая из нее все. Соответственно, полагал я, нужно поддерживать те силы, которые пытаются сопротивляться правящему режиму. Так постепенно формировались мои патриотические чувства.

Полное разочарование в деятельности КПРФ и в коммунистической идеологии в целом наступило после президентских выборов 1996 года, когда Зюганов сдал свои позиции и, не сопротивляясь, тихо уступил Ельцину. В народе, в том числе и среди моих знакомых, поползли слухи о продажности коммунистической оппозиции.

Что же касается монархической идеи, то на протяжении длительного времени я не воспринимал ее всерьез. Мне, как и многим, представлялось, что Монархия – это нечто экзотическое, давно отжившее. Думаю, что во многом формированию у меня монархических взглядов поспособствовали мои друзья-единомышленники, однокурсники, которые так же, как и я, в середине 1990-х годов двигались по пути политических исканий.

Сейчас, спустя более 20-ти лет, постепенно понимая, что происходило тогда в моей душе, я прихожу к выводу, что, помимо самих друзей, огромное влияние на меня оказали книги, которые они мне рекомендовали к прочтению. Сначала – «Окаянные дни» И. А. Бунина, «Дни» и «1920» В. В. Шульгина, затем – уже по-настоящему монархическая литература.

 


Монография Д. И. Стогова,
изданная «Институтом Русской цивилизации»

 

В эти же годы медленно продолжалось мое воцерковление. В РГПУ им. А. И. Герцена (Педагогический университет) помещение храма святых апостолов Петра и Павла передали, наконец, в 1996 году Церкви. Помню, как студенты подписывали коллективное письмо ректору с просьбой положительно решить этот вопрос. Затем мы с друзьями начали потихоньку помогать в восстановлении храма, доставшегося нам в совершенно запущенном состоянии.

Окончательно монархические и, если угодно, черносотенные убеждения у меня сформировались к весне 1997 года. Я тогда учился на третьем курсе Факультета социальных наук РГПУ им. А. И. Герцена. Семинары по Истории России у нас вел, кажется, бывший на тот момент ассистентом Д. А. Коцюбинский, человек сугубо либеральных взглядов. Вместе с тем, он, как убежденный демократ, предложил всем студентам нашей группы разделиться на «партии» (мы как раз изучали социально-политическое развитие предреволюционной России). Надо сказать, что и среди нас, учащихся, преобладали люди либеральных и отчасти коммунистических взглядов. Быстро сформировались из студентов нашей группы «кадеты», «эсеры», «эсдеки». Мы же с несколькими друзьями-единомышленниками составили «черносотенный лагерь», разумея, что именно черносотенцы в начале ХХ века всецело отстаивали традиционные ценности и были настоящими патриотами. Именно тогда, при подготовке к семинарам, я впервые познакомился с литературой по «Черной сотне» – различными академическими трудами, большинство из которых рассматривали монархическое движение сквозь призму коммунистической или либеральной идеологии. Другой литературы в свободном доступе тогда не было. Кстати сказать, Д. А. Коцюбинский, несмотря на свои противоположные нашему «кружку» мировоззренческие установки, был вполне объективен и непредвзят, в итоге поставил всем «черносотенцам» «отлично».

Примерно в это же время, в 1997–1998 годах, благодаря взаимодействию с моими друзьями-единомышленниками, я познакомился и с некоторой монархической литературой, в том числе с издававшейся А. Р. Штильмарком газетой «Черная сотня» (мы даже помогали ее распространять), с книгой В. М. Острецова «Черная сотня и красная сотня» и, наконец, в 1998 году, с книгой В. В. Кожинова «„Черносотенцы“ и революция». Думаю, что эти работы тоже в значительной степени на меня повлияли.

Тогда же я начал участвовать в Царских Крестных ходах, организуемых протоиереем Алексием Масюком. Это было за несколько лет до прославления Царственных Страстотерпцев на Юбилейном Архиерейском Соборе РПЦ в августе 2000 года. Православные монархисты Крестным ходом шли от храма Спаса-на-Крови к Казанскому собору и обратно. К сожалению, через несколько лет городские власти Санкт-Петербурга фактически запретили Крестные ходы, дозволив совершать только молебны у Спаса-на-Крови.

В 1998 году я от друзей-единомышленников узнал о существовании «Православного радио Санкт-Петербурга», передачи которого также сыграли большую роль в деле моего воцерковления и формирования монархических взглядов. В 2006 году мне удалось лично побывать в студии «Православного радио», а с 2008 года я веду передачи на этой радиостанции, посвященные Русской истории, Русским Царям, Русским монархистам.

 

 

Сферой моих научных интересов на тот момент была эпоха Иоанна Грозного. Этот период российской истории, полный драматизма и величия, привлекал меня еще с детства, еще в те времена, когда я находился в плену коммунистических иллюзий. Просто было интересно узнавать о событиях далекого прошлого. Да и вообще к истории Древней и Средневековой Руси у меня всегда, буквально с четвертого класса, был повышенный интерес. Почему? Не знаю. Думаю, что наша школьная учительница истории смогла заинтересовать так, что я полюбил историю и все, что связано с седой стариной, с древностью.

 

Продолжение см. на стр. 7

 

 

СТРАНИЦЫ: || 1 || 2 || 3 || 4 || 5 || 6 || 7 || 8 || 9 || 10 || 11 || 12 || 13 || 14 || 15 || 16 ||
© ПРАВОСЛАВНЫЙ КРЕСТ. Разрешается перепечатка материалов со ссылкой на источник