ХУДОЖНИК ДОЛЖЕН ПОДРАЖАТЬ ПРЕПОДОБНОМУ СЕРАФИМУ

 

 

Начало на стр. 6

 

Позиция моя понятна, поэтому я просто наблюдала за поведением одной и другой сторон в дискуссии: как говорили, как отстаивали свою точку зрения те и другие. Со стороны Гельмана была наглость, насмешки, даже некая презрительность по отношению к оппонентам. Православные же спокойно, никого не оскорбляя, не перебивая, твердо высказывали свои убеждения, вели себя достойно.

Я не видела работ этих молодых верующих художников, не знала, как они пишут, но я прониклась уважением к ним уже потому, что это порядочные люди. Ведь очень важно, что представляет собой художник внутренне, какой он человек. Если он хам – ну, простите, каким бы гениальным он не был, хам – есть хам, это все равно будет на холсте, проявится в работах.

 

– Как Вы считаете, что сегодня должны воспевать художники, к чему побуждать, о чем рассказывать зрителю?

– Наверное, художник в творчестве вести себя должен как преподобный старец Серафим: когда к нему приходили и он видел, что пришел поганец, великий грешник, он перед ним кланялся и прощения просил. Он давал понять этому последнему человеку, разбойнику, что ты – человек, ты образ Божий, ты прекрасен, в тебе столько доброго, хорошего! Вот это как раз и должны художники делать при помощи всевозможных средств – пробуждать у людей нравственное начало, Божие. А не осуждать их и не напоминать, что ты вот такой-сякой, не вытаскивать на всеобщее обозрение грязь, а, наоборот, приводить человека к доброму, к Божественному.

А выбирать темы для композиций надо соизмеряясь со своими силами. Как бы ни хотелось взяться за какую-то серьезную, особенно церковную, тему, необходимо правильно оценивать свои возможности, иначе можно только дискредитировать идею.

 

– Что Вы думаете об иконописи? В чем ее особенности, отличие от живописи? Трудно ли человеку, занимавшемуся живописью, стать иконописцем?

– Из опыта могу сказать, что совмещать живопись и иконопись сложно. Иконопись, на мой взгляд, – это молитва, служение Богу. Живопись тоже может быть служением, но икона – это помощь для верующего в разговоре с Богом, поэтому писать ее – великая ответственность. Если в живописи, как правило, происходит разговор художника со зрителем, то в иконописи – через икону идет общение с первообразом – с Богом, с Матерью Божией, со святыми. Храмовое искусство – это высшее проявление изобразительного искусства. И относиться к нему нужно очень серьезно, здесь должна быть строгость, потому что безрассудное отношение к священным образам и предметам духовно опасно.

 

– Лариса Константиновна, а как и когда Вы сами пришли к вере?

– Каждая душа – по природе христианка, а тем более мы – русские люди в России. В советское время хоть и были гонения, но вера не иссякла; в детстве я видела, как бабушка перед сном стоит на коленях, молится у иконы. Да, она боялась, потому что семья пострадала от режима, но все равно нас крестили, помню, даже собирались несколько семей, дворов и приглашали батюшку… Я тогда была школьницей, классе во втором, это примерно 60-е годы. Потом, в начале 90-х, когда появилась возможность безбоязненно ходить в храм, мама купила мне Библию… И тут уже пошел поиск, потому что в Россию хлынули всевозможные сектанты, кого тут только не было! Не дай Бог, если такое повторится, столько народу повредилось, столько было отравлено душ! У людей был духовный голод, при этом Православие еще «придерживали», а сектантам дали свободу.

Вот и мы с мужем попали к адвентистам. Причем мы на тот момент уже пришли к Православию, ходили в храм, но – информации никакой. Литературы не было, на прилавках церковных лавок – несколько иконочек и крестиков, и все. Только Библии стали появляться – и то протестантские. И информация вся шла от них, от протестантов, они завалили Россию своими книжками. И вот однажды на улице мы увидели объявление: «Кружок по изучению Библии», и решили – будем изучать Священное Писание. Понятия не имели, куда идем. Только через какое-то время догадались, что это, оказывается, какая-то другая «церковь». И когда мы и те люди, которые посещали эти занятия, разобрались, что это, – ушли все. Поэтому, с другой стороны, они свое дело сделали – сами подвели нас к тому, что мы поняли, кто они есть. Изучая Библию, мы задавали адвентистам вопросы, на которые они зачастую не могли ответить. И очень показательно, что вначале они были такими доброжелательными и обходительными, но когда не знали, что нам отвечать, раздражались и злились.

 

– Как воцерковление отразилось на Вашем творчестве, педагогической деятельности?

– Стало труднее. Вообще я поняла, что в других верах, сектах – протестантизме, католицизме – вера приспособлена для людей, так, как им удобно. А Православие учит жить не по своей воле, а согласно Слову Божию, и это труд, это гораздо тяжелее. Но зато там, при том, что вроде бы было легко, в душе чувствовалось смятение, а здесь, в Православии, все сразу утихло, стало ясным и понятным, появились внутренний мир, покой и радость.

 

Беседовала Анна САМСОНОВА

 

 

 

 

    

      Среди дипломных работ выпускников прошлого года отделения исторической живописи Академии И.С. Глазунова особое внимание православной общественности привлекла картина Руслана Абрамочкина «Оптинские новомученики иеромонах Василий, иноки Ферапонт и Трофим, убиенные на Пасху 1993 года», о которой мы уже писали в нашем издании, в статье о посещении Глазуновской Академии (см. «ПК» № 50).
     Руслан Абрамочкин родился в Калужской области, до поступления в Академию обучался в Калужском областном училище культуры и искусств по специальности художник-педагог. Преподавателями Руслана были калужские живописцы Лариса Константиновна и Станислав Константинович Минченко.
     Рецензентом Р. Абрамочкина стал известный искусствовед, преподаватель Академии В.И. Большаков. Говоря о работе Руслана, он отметил, что это первая картина, посвященная памяти убиенных Оптинских братьев, исполненная в традициях реалистического искусства. Мастерство, с которым она написана, и сам художник удостоились высшей оценки педагогического совета.
     Отрадно, что в противовес всевозможной безвкусице, бездарщине и так называемому «современному искусству», воспевающему человеческие пороки, сегодня есть молодые художники, в творчестве которых находят отражение серьезные духовные темы.

Александр МАЛИНИН