Забытый подвиг Царя

 

 

Самым трудным и самым забытым подвигом Императора Николая II было то, что он при невероятно тяжелых условиях довел Россию до порога победы; но его противники не дали ей переступить через этот порог.

Борьба, которую Государю пришлось выдержать за самые последние месяцы своего царствования, в еще большей мере, чем события в конце японской войны, напоминает слова Посошкова о его державном предшественнике: «Пособников по его желанию не много: он на гору аще и сам десять тянет, а под гору миллионы тянут...»

«...Девять лет понадобилось Петру Великому, чтобы нарвских побежденных обратить в полтавских победителей. Последний Верховный Главнокомандующий Императорской Армии – Император Николай II – сделал ту же великую работу за полтора года. Но работа его была оценена и врагами, и между Государем и его Армией и победой стала революция», – пишет генерал Н.А. Лохвицкий.

Но всего ярче о том же свидетельствует Черчилль (бывший в момент революции английским военным министром) в своей книге о мировой войне: «Ни к одной стране судьба не была так жестока, как к России. Ее корабль пошел ко дну, когда гавань была в виду.

Она уже перетерпела бурю, когда все обрушилось. Все жертвы были уже принесены, вся работа завершена. Отчаяние и измена овладели властью, когда задача была уже выполнена. Долгие отступления окончились; снарядный голод побежден; вооружение притекало широким потоком; более сильная, более многочисленная, лучше снабженная Армия сторожила огромный фронт; тыловые сборные пункты были переполнены людьми. Алексеев руководил Армией и Колчак – Флотом. Кроме того – никаких трудных действий больше не требовалось: оставаться на посту; тяжелым грузом давить на широко растянувшиеся германские линии; удерживать, не проявляя особой активности, слабеющие силы противника на своем фронте; иными словами – держаться; вот все, что стояло между Россией и плодами общей победы.

В марте Царь был на престоле; Российская Империя и Русская армия держались, фронт был обезпечен и победа безспорна.

Согласно поверхностной моде нашего времени, царский строй принято трактовать как слепую, прогнившую, ни на что не способную тиранию. Но разбор 30 месяцев войны с Германией и Австрией должен бы исправить эти легковесные представления. Силу Российской Империи мы можем измерить по ударам, которые она вытерпела, по бедствиям, которые она пережила, по неисчерпаемым силам, которые она развила, и по восстановлению сил, на которое она оказалась способна.

В управлении государствами, когда творятся великие события, вождь нации, кто бы он ни был, осуждается за неудачи и прославляется за успехи. Дело не в том, кто проделывал работу, кто начертывал план борьбы: порицание или хвала за исход довлеют тому, на ком авторитет верховной ответственности. Почему отказывать Николаю II в этом суровом испытании?.. Бремя последних решений лежало на нем. На вершине, где события превосходят разумение человека, где все неисповедимо, давать ответы приходилось ему. Стрелкою компаса был он. Воевать или не воевать? Наступать или отступать? Идти вправо или влево? Согласиться на демократизацию или держаться твердо? Уйти или устоять? Вот – поля сражений Николая II. Почему не воздать ему за это честь? Самоотверженный порыв русских армий, спасший Париж в 1914 году; преодоление мучительного безснарядного отступления; медленное восстановление сил; брусиловские победы; вступление России в кампанию 1917 года непобедимой, более сильной, чем когда-либо – разве во всем этом не было его доли? Несмотря на ошибки большие и страшные, тот строй, который в нем воплощался, которым он руководил, которому своими личными свойствами он придавал жизненную искру – к этому моменту выиграл войну для России.

Вот его сейчас сразят. Вмешивается темная рука, сначала облеченная безумием. Царь сходит со сцены. Его и всех его любящих предают на страдание и смерть. Его усилия преуменьшают; его действия осуждают; его память порочат... Остановитесь и скажите: а кто же другой оказался пригодным? В людях талантливых и смелых; людях честолюбивых и гордых духом; отважных и властных – недостатка не было. Но никто не сумел ответить на те несколько простых вопросов, от которых зависела жизнь и слава России. Держа победу уже в руках, она пала на землю, заживо...»

 

С.С. ОЛЬДЕНБУРГ

Царствование Императора
Николая II. СПб., 1991.

 

 

---

 

 

Об истинном монархическом миросозерцании

 

Продолжение. Начало см. в № 2 (98)

 

Предлагаемое ниже вниманию читателя сочинение святителя Серафима Богучарского «Об истинном монархическом миросозерцании» стало откликом Святого Отца на критику другой его книги – «Русской идеологии». Он опровергает неосновательные возражения против богоустановленности царской власти и другие неправые мнения, нередко встречающиеся и у современных авторов.

 

 

12. ВОЗРАЖЕНИЕ ПРОТИВ ОТОЖДЕСТВЛЕНИЯ
НАМИ РУССКОЙ ИДЕОЛОГИИ С ПРАВОСЛАВНОЙ ВЕРОЙ

 

К сожалению, печать рационализма лежит у автора критики и на его возражении, которое он делает в начале своего отзыва, говоря: «Преосвященный автор пишет: „Русская идеология состоит в Православной вере и основанной на ней жизни русского человека во всех ее проявлениях“. Однако такое определение нам представляется слишком широким и неточным: можно говорить, что русская идеология определяется Православной верой, но нельзя говорить, что она „состоит“ в ней, ибо тогда пришлось бы просто отождествлять эти два по существу разные понятия. Между тем, это определение автором употреблено не случайно, и это кладет печать на все его произведение и на метод его исследования» (К учению о Святой Руси. С. 89 ).

Действительно, такое определение русской идеологии мы употребили неслучайно. Конечно, оно кладет печать на всю нашу книгу. В последней при исследовании явлений русской идеологии мы исходим из мысли о Православной вере вообще и в частности – исходим из нее, когда излагаем учение о царской власти.

Мы это делаем в то время, как автором критического отзыва накладывается на все содержание последнего печать рационализма, из которого он исходит в своих суждениях о богоустановленности царской власти и ее основанности на Священном Писании.

Та же рационалистическая мысль лежит и в основе данного возражения, точнее – отрицания им тождества между Православной верой и русской идеологией. И это будет для нас понятным, если мы примем во внимание отрицание им веры в указанные богооткровенные истины. Т. к. мы утверждаем, что русская идеология есть не что иное, как Православная вера во все богооткровенные истины, следовательно, и в истины о богоустановленности и основанности царской власти на Священном Писании, то автор критики не может с этим согласиться уже в силу того одного, что учение о царской власти он считает предметом не веры, а рационалистического исследования. Поэтому он русскую идеологию и Православную веру отождествить не может.

Разумеется, не в силу только этой причины автор критической статьи не может отождествить русской идеологии с Православной верой. Он вообще считает, что эти понятия по своему существу различны.

Мы полагаем, что различными они могут быть только с формальной стороны. Но по существу Православная вера и русская идеология тождественны и не только потому, что последняя содержит в себе все богооткровенные истины до богооткровенных истин о царской власти включительно, но и в силу того, что русская идеология, как мы говорим в своей книге, состояла в святой христианской жизни, основанной на Православной вере. Эту жизнь нельзя отделять от Православной веры, ибо она есть признак ее, без которого вера, по учению святых апостолов, не существует, является мертвой (см.: Иак. 2, 17, 20).

Нельзя отделять христианскую жизнь от Православной веры и потому, что она коренится в последней, как в своей основе или сущности, и есть ее проявление. Вот почему тот же апостол Иаков в своем Послании истинную веру с христианской жизнью в ее чистоте и истинной любви даже отождествляет, говоря: Вера бо чиста и нескверна пред Богом и Отцем сия есть, еже посещати сирых и вдовиц в скорбех их, и нескверна себе блюсти от мира (Иак. 1, 27).

Отсюда станет понятным, почему в «Русской Идеологии» дали такое определение, которое цитируется в критическом отзыве из нашей книги; а в другом месте ее еще полнее отмечаем данное тождество, когда говорим: «Русская идеология есть не что иное, как Православная вера и основанная на ней русская жизнь во всех ее областях, начиная с личной и кончая государственной, почему Русское государство и должно возглавляться царскою самодержавною властью» (Русская Идеология. С. 174–175).

 

Архиепископ

Серафим (СОБОЛЕВ)

 

Об истинном монархическом
миросозерцании. СПб., 2002.

 

Продолжение следует.