Корень государства

19 ноября / 2 декабря – память святителя Филарета Московского
20 ноября / 3 декабря – день восшествия на престол Императора Николая I
21 ноября / 4 декабря – Введение во храм Пресвятой Богородицы

 

Семья рыбинского купца Л. Л. Попенова,
фото начала ХХ века

 

 

Предлагаемое вниманию читателей святоотеческое Слово тематически охватывает сразу три праздника: день памяти автора, святителя Филарета, памятную дату воцарения выдающегося Русского Государя Николая I Павловича и праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы – наиболее яркое свидетельство благочестия Ее праведных родителей.

 

И возращу тя зело зело,
и положу тя в народы,
и цapиe из тебе изыдут.
(Быт. 17, 6)

 

Если день природы неодушевленной может нечто говорить внимательному, как некто подслушал и свидетельствовал, что день дни отрыгает глагол (Пс. 18, 3), – то не больше ли внятно и обильно должен говорить день человеческий, ознаменованный особенными действиями Провидения Божия или воспоминаниями о них.

Какое слово может обнять все, что нынешний день говорит уму и сердцу Россиянина? Он говорит, во-первых, о том за 14 лет бывшем дне, в который Бог в сердце приснопамятного Александра (I, Императора, брата и предшественника на Престоле Николая I, – примеч. ред.) и в его заветную хартию положил мысль о царствовании Николая как преимущественно желанном и благонадежном для России; потом, о другом дне, от которого начинаются двенадцатилетние, до ныне, опыты, удостоверяющие, что в завете Александра заключалось предусмотрительное и благотворное для Poccии определение Божиих судеб. В царствовании, полном деятельности, день дни отрыгает глагол Царских подвигов, подъемлемых и совершаемых в войне и мире, в законодательстве и правосудии, в усовершении устройства разных родов общественной службы, званий и состояний, в покровительствовании и распространении просвещения и благотворения, в превозможении трудностей, в отвращении опасностей, в умножении плодов народного благоденствия в настоящее время, в сеянии новых семян общественного блага на будущие времена, – и естественно, что нынешний Царственный день особенно полон отголосками столь многоразличных глаголов Царской славы.

Впрочем, когда вижу, что день сей собрал вас, верные и избранные чада России, привел во храм, поставил пред алтарем, – то с утешением о вас заключаю, что день уже изглаголал в сердца ваши свою проповедь и что вы уже приняли его поучение, которое в том наипаче и состоит, чтобы принести Богу славу, благодарение и молитву за Царя, Богом дарованного, царствующего под осенением Провидения Божия.

После сего не так уже трудно служителю слова договаривать нечто из глаголов Царского дня, в назидание сынов Царствия.

Зрелище Царского благословенного семейства, которым в сие время наслаждается сия столица, представляет нам, Россияне, среди высоких доблестей Царских, в столь же возвышенном свете доблести семейственные. Доблести Царские суть достояние собственно Царево, – доблести семейственные могут и должны быть общим достоянием Царя и народа. Провидение, являя семейственные доблести на высоте Престола, не говорит ли чрез сие народу, что и в них есть возвышенное достоинство, что и они нужны и важны, и столько же достойны поревнования, сколько доступны подвигу?

Семейство древнее Государства. Человек, супруг, супруга, отец, сын, матерь, дщерь, и свойственные сим наименованиям должности и добродетели существовали прежде, нежели семейство разрослось в народ и образовалось Государство. Посему жизнь семейственная в отношении к жизни государственной есть некоторым образом корень дерева. Чтобы дерево зеленело, цвело и приносило плод, надобно, чтобы корень был крепок и приносил дереву чистый сок. Так, чтобы жизнь государственная сильно и правильно развивалась, процветала образованностию, приносила плод общественного благоденствия, – для сего надобно, чтобы жизнь семейственная была крепка благословенною любовию супружескою, священною властию родительскою, детскою почтительностию и послушанием и чтобы, вследствие того, из чистых стихий жизни семейственной естественно возникали столь же чистые начала жизни государственной; чтобы с почтением к родителю родилось и росло благоговение к Государю, чтобы любовь детища к матери была предыгранием любви к Отечеству, чтобы простодушное послушание домашнее приготовляло и руководствовало к самоотвержению и самозабвению в повиновении законам и священной власти Самодержца, действующей непосредственно или чрез начальства, от него поставленные.

Из семейств составляется Государство, и члены семейств образуются в члены великого состава государственного. Хотя сила общей жизни тела может, больше или меньше, исправлять частные недостатки и повреждения в здравии членов, – но, без сомнения, полнее и совершеннее может она проявлять себя в движениях членов здравых и неповрежденных. Так, хотя власть государственная может исправлять частные недостатки и пороки жизни семейственной, – но тем еще лучше для Государства, чем менее нужны сии исправления, чем более здравых членов семейство представляет в распоряжение Государства, чем вернее приготовлена и сбережена домашняя честность и доброта к употреблению в подвиги и добродетели на поприще жизни общественной.

Итак, да помыслят отцы и начальники семейств, что если они, по выражению Апостольскому, дом свой добре правят (см.: 1 Тим. 3, 4); если в своем комнатном владычестве правильно и верно действуют рассудительно употребляемою властию, опытным словом, добрым примером; если содержат своих домашних в порядке и послушании, вселяют в них страх Божий, любовь к ближним, верность к Государю и Отечеству, бдительным смотрением охраняют их нравы, – то, кроме того, что исполняют чрез сие долг, возлагаемый природою, а следственно и ее Создателем, что готовят сами себе плоды семейных утешений, – кроме сего, таковым действованием они совершают и в пользу Государства служение, которого благие последствия могут простираться даже до потомства.

Я сказал, что последствия доблестей семейственных могут простираться даже до потомства, – и как не могу показать ceго в будущем потомстве, которого мы не видим; то, дабы оправдать сказанное, по необходимости должен обратиться к предкам и потомкам, бывшим прежде нас.
Авраам был благочестивый и добрый отец семейства, почти только начинающегося, когда Бог явился ему и дал следующее обещание: Возращу тя зело зело, и положу тя в народы, и царие из тебе изыдут (Быт. 17, 6). Провещание, много сказывающее в немногих словах!

Надобно вспомнить, что сие было за многие веки до того, как Бог в избранном народе Своем учредил Царское достоинство и освятил оное Собственным избранием и помазанием. Примечайте же, как рано Господь помышляет о Царях; как ясно дает разуметь, что учреждение Царя есть дело Его вечного предопределения; как высоко ценит достоинство Царя, когда преимущество быть родоначальником Царей предоставляет в награду столь избранной доблести, как Авраамова.

Но какая то была доблесть, которая приобрела Аврааму столь великое и обширное потомственное обетование: Возращу тя зело зело, и положу тя в народы? – Еще не та единственная доблесть самоотвержения, с каким он, по воле Божией, готов был единородного сына своего принести в жертву; ибо сие было уже после; но не столь безпримерная доблесть мужа непорочного, упражняющегося в домашнем благочестии, дом свой добре правящего, с пожертвованием собственных выгод охраняющего домашний мир и родственное согласие (см.: Там же, 13), с опасностию собственною готового на избавление присных от бедствия (см.: Там же, 14). Итак, Авраам в сем случае представляет образ доблести семейственной; а Божие к нему провещание – образ потомственно благих последствий такой доблести.

Чтобы показать важность семейственных должностей и добродетелей и для подчиненных членов семейства, довольно указать на один пример, сильнейший самого закона; потому что это пример Законодателя, покоряющегося закону. Когда юного Ииcyca преблагословенная Матерь Его и мнимый отец нашли во храме в собеседовании о предметах духовной мудрости и жаловались, что Он оставил их, – тогда Он дал было им на cиe такой ответ, которым, по-видимому, разрешал Себя от закона покорности земным родителям; потому что занимался делом Отца Своего Небесного. Что яко искаста Мене? Не веста ли, яко в тех, яже Отца Моего, достоит быти Ми? Но что же потом? Несмотря на столь высокое право, смиренно преклонил Он выю под иго заповеди, повелевающей чтить отца и матерь: И сниде с нима, и прииде в Haзарет: и бе повинуяся има (Лк. 2, 49, 51). Так важен долг повиновения семейственного, что единородный Сын Божий отсрочил Свое вступление в дело Божие, чтоб исполнить сей долг пред земною Материю и даже пред одним именем отца, которое носил Иосиф до благовременного открытия тайны не имеющего отца на земле, и чтобы Своим примером вновь освятить обязанности и возвысить добродетели жизни семейственной.

Если сии размышления и примеры слышавшими вспомнятся по возвращении в семейства; если некоторых предохранят от невнимания к обязанностям семейственным; если внимательных сделают ревностнее, ревностных утешат, – то малое слово сие награждено будет немалым плодом. Аминь.

 

Святитель Филарет Московский

Произнесено 20 ноября 1837 года

Филарет Московский, святитель.
Меч духовный. М., 2017. С. 518–522.