Художник мысли

 

 

Константин Николаевич Леонтьев родился 13 января 1831 года в родовом имении отца селе Кудиново Мещовского уезда Калужской губернии, а умер 12 ноября 1891 года в Сергиевом Посаде и погребен в Гефсиманском скиту Троице-Сергиевой лавры возле храма Черниговской иконы Божией Матери. Биография его весьма насыщенна и вмещает как бы несколько жизней.

Константин Леонтьев – студент-медик Московского университета (1849–1854), сочинявший комедии и повести, понравившиеся даже самому И. С. Тургеневу, заявившему: «У Вас большой талант!»; батальонный лекарь (1854–1857) Белевского егерского полка, усердием своим добившийся назначения на должность младшего ординатора в Керчь – Еникальский военный госпиталь в Севастопольской битве; домашний врач (1857–1859) в арзамасском имении барона Д. Г. Розена, не только лечивший всю его православную семью и его крестьян, но и обезпечивший досуг для творческих занятий литературой; петербургский литератор (1859–1862) – автор романов «Подлипки», «В своем краю», «Река времени» и повести «Исповедь мужа».

С 1863 года К. Н. Леонтьев, освоивший курс дипломатической документации и консульских донесений, – секретарь и драгоман на острове Крит. Но в земле древней Эллады он пробыл недолго, т. к. нанес оскорбительный удар хлыстом французскому консулу Дерше, позволившему себе прилюдно непристойно отозваться о дорогой его сердцу России, и был не отстранен послом Н. П. Игнатьевым от дипломатической карьеры, а переведен чуть ли не с почетом сперва в Константинополь, а потом и консулом в Андриаполь.

В 1871 году Леонтьев переживает духовный переворот: «...Лежа на диване в страхе неожиданной смерти (от сильнейшего приступа холеры), я смотрел на образ Божией Матери (только что привезенный мне монахом с Афона). <…> „Матерь Божия! Рано умирать мне!.. Я еще ничего не сделал достойного моих способностей и вел в высшей степени развратную, утонченно грешную жизнь. Подними меня с этого одра смерти. Я поеду на Афон, поклонюсь старцам, чтобы они обратили меня в простого и настоящего православного, верующего в среду и пятницу и в чудеса, и даже постригусь в монахи“».

Свершилось чудо, и, оправившись от болезни, Константин Николаевич уходит с консульской должности. Путь его лежит на Святую Гору, где целый год он проводит среди братии Русского Пантелеймонова монастыря. Но старцы отказывают ему в постриге, и мыслитель возвращается в свое калужское имение. Он еще не готов к монашеству, мечта о нем оказывается отложенной на двадцать лет. А пока Леонтьева  ждет литература, однако теперь его занимают вопросы, связанные с развитием Русского общества, его духовным и культурным состоянием.

К. Н. Леонтьев – философ истории, разработавший закон органической жизни всего сущего и пытавшийся применить его к истории мировой культуры, Европы и России; публицист консервативного направления Русской мысли, подвергший безпощадной критике теории (европейские и наши, западнические) эгалитарно-либерального прогресса (эгалитаризм – концепция создания общества с равными политическими, экономическими и правовыми возможностями  для всех. – Примеч. ред.); политолог, со знанием фактов о жизни греков, болгар, румын, югославян, турок, выступавший против идей панславизма; полемический журналист – автор передовиц газеты «Варшавский дневник»; цензор, занимавшийся в течение семи лет «стиркой и ассенизацией чужого, большею частью грязного белья»; богослов, защищавший чистоту Православия, которому выучился на Афоне и в Оптиной пустыни; пророк триумфального шествия и «побед» эгалитарно-либерального процесса как «орудия всемирного разрушения», участь которого – «пророчествовать и не быть внимаемым, пока не свершатся пророчества».

Леонтьева называли то «чародеем», то «какою-то бурею», то «вопиявшим в пустыне», то «диктатором без диктатуры», то «Кромвелем без меча». Его образ рисовался то светлыми красками – «блестящий и парадоксальный», «необычайно оригинальный, самобытный и смелый», «чистая жемчужина», то темными – «жестокий и мрачный империалист», «мракобес», «разочарованный славянофил», «Великий Инквизитор». Сам Леонтьев, мысливший образами, называл себя «художником мысли». Эстетический критерий им прилагался ко всему: к минералам, растениям и животным, человеку и истории культуры.

О значении красоты в истории культуры он говорил, как никто другой в Русской философии: «Не ужасно ли и не обидно ли было бы думать, что Моисей входил на Синай, что эллины строили свои изящные Акрополи, римляне вели Пунические войны, что гениальный красавец Александр в пернатом каком-нибудь шлеме переходил Граник и бился под Арбеллами, что апостолы проповедовали, мученики страдали, поэты пели, живописцы писали, и рыцари блистали на турнирах для того только, чтобы французский, немецкий или Русский буржуа в безобразной и комической своей одежде благодушествовал бы „индивидуально“ и „коллективно“ на развалинах всего этого прошлого величия?» Сам факт того, что европейский (и даже Русский) горизонт уже опасно румянился «заревом всемирного демократического и безбожного пожара», приводил К. Н. Леонтьева в ужас, и он никак не мог понять: отчего всюду и «везде ослепление фаталистическое», отчего народы не желают спасти свой самобытный национальный облик от эгалитарности?

Размышления над сочинениями славянофилов и другого выдающегося Русского мыслителя и ученого Н. Я. Данилевского и собственные впечатления от славяно-греческого мира вылились в исследование «Византизм и славянство» (1875). Следуя во многом за Н. Я. Данилевским, Леонтьев применял к философии истории принципы биологических наук. Он утверждал, что всякий исторический организм (государство, общество) подвержен «естественным» законам рождения, созревания, расцвета («цветущей сложности»), старения и умирания («вторичного смесительного упрощения»).

К. Н. Леонтьев эстетически страшился не европейской культуры, а ее антикультуры, грозящей распадом столетиями вызревавших национальных культур Востока, Запада и России. Он опасался, как бы чрезмерное развитие материальных – механистических и демократических – и нравственных сил в Европе не помешало нашему самобытному развитию, ибо Европа для многих российских либералов служила примером для подражания. Русские западники оказались «слишком европейцы в душе». Леонтьев же желал замедлить неминуемость скатывания России по пути европейского смесительного упрощения, где растворяются краски национального своеобразия. «Неужели таково в самом деле попущение Божие для нашей дорогой России?! Неужели, немного позднее других, и мы с отчаянием почувствуем, что мчимся безповоротно по тому же проклятому пути?!» – восклицал он, смотря с тревогой, но и надеждой именно на Россию.

В XIX веке не только в Европе, но уже и в России, – с сожалением констатировал Русский мыслитель, – налицо элементы периода вторичного смесительного упрощения: нашествие техники, появление «среднего» человека, борьба за политические права, гражданскую равноправность или безсословность, тенденция эгалитарности, протестантский дух богословия и т. д. «Мы прожили много, сотворили духом мало и стоим у какого-то страшного предела», – предчувствовал он. Подчинится ли Россия эгалитарно-либеральному прогрессу, который господствует в Европе, или же устоит в своей отдельности? – ставил вопрос К. Н. Леонтьев.

Следует различать наш культурно-национальный идеал от простого и грубого политического идеала, – настаивал мыслитель, для которого Русский консервативный идеал, названный им «византизмом», состоял в усилении Православия, незыблемости самодержавия, закреплении своеобразного сословного строя, сохранении неотчуждаемости крестьянских земель, сохранении в быту как можно больше Русского и создании новых форм быта, независимости в области мышления и художественного творчества от эгалитарно-либеральной культуры Запада. Процветание «славяно-азиатской цивилизации» в будущем он связывал с дальнейшим воздействием византизма на Русский организм, который еще не полностью заражен эгалитарным либерализмом.

 

 

«Русским в наше время, – настаивал он, – надо... стремиться к самобытности духовной, умственной и бытовой». В чем состоит уникальное сочетание черт, оттенков, устоев, отличающих Русских людей от всех остальных? Отвечая на этот вопрос, К. Н. Леонтьев выявлял специфические черты характера Русского народа. Именно Православие, считал он, придает Русскому характеру «оптимистический пессимизм», поэтому мужик в прогресс не верит, но знает, что «все от Бога». Царя он чтит и уважает не рационально, но уже потому, что он Царь! Такое мировоззрение К. Н. Леонтьев считал разумным, потому что оно формировалось в патриархальном мире Русского народа, который держался на вере в Бога, непоколебимом авторитете Царя и чувстве общинности. И хотя Русский мужик в массе своей неграмотный, но он необыкновенно развит. Он отличается большой догадливостью от грамотных – немецкого и французского – крестьян. Происходит это потому, что беззаветная вера Русского человека ведет к послушанию и дисциплине, рождающих «независимость национального духа».

Наиболее значительные сочинения опубликованы К. Н. Леонтьевым в книге «Восток, Россия и славянство» (Т. 1–2. М., 1885–1886). Его формулы пленяют своей законченной красотой и неординарной своеобразной эстетической логичностью. Замечательны также его статьи «Средний европеец как идеал и орудие всемирного разрушения» (рукопись 1870–1880-х гг.) и «Наши новые христиане» (1882).

После отставки в 1887 году мыслитель поселяется в Оптиной Пустыни, где создает свои знаменитые работы «Племенная политика как орудие всемирной революции» (1888), «Плоды национальных движений на православном Востоке» (1888–1889) и др. 23 августа 1891 года в Оптинском скиту Леонтьев принимает тайный постриг с именем Климент и затем по благословению своего духовного отца преподобного старца Амвросия Оптинского переезжает в Сергиев Посад для поступления в Троице-Сергиеву лавру, где вскорости и умирает.

Прижизненная почти полная безвестность в XX столетии сегодня сменилась широким признанием Константина Николаевича как классика Русской мысли. Идеи Леонтьева необычайно актуальны именно в наши дни. С 80–90-х годов прошедшего века и в России, и в мире особую остроту приобрел, казалось бы, во многих отношениях решенный уже «национальный вопрос»; новый, чрезвычайно мощный и также неожиданный на первый взгляд импульс получил процесс дальнейшей «либеральной эгалитаризации» человечества. Грозные события последних десятилетий «атомного» ХХ века, и уж тем более наступившего третьего тысячелетия, все чаще заставляют задумываться и о конечных судьбах – не только нашей страны, нашего народа, но и всего мира, настоятельно требуют ставить и пытаться решить глобальные историософско-эсхатологические вопросы. В этих устремлениях и попытках невозможно пройти мимо работ и взглядов такого замечательного Русского православного мыслителя, как К. Н. Леонтьев – человека, искавшего и нашедшего путь ко спасению и вечной, нетленной жизни в Боге и истине.

 

Подготовила
Татьяна ВИНОГРАДОВА

 

Источники: Белов А. Предисловие // Леонтьев К. Н.
Славянофильство и грядущие судьбы России /
Сост., вступит. ст., указ. имен и коммент.
А. В. Белова. М., 2010,
а также материалы интернет-СМИ