Как свеча от свечи...

11 / 24 октября – собор преподобных Оптинских Старцев

   Оптина Пустынь… Здесь присутствует особая благодать Божия. Возвращаясь из обители, паломник уносит с собой и духовный, и зримый образ Оптины – красоты ее внутренней, красоты внешней. И эти благодатные впечатления таинственно преумножают в чутком сердце веру в Бога.
   Чудесны и духоносны были многие русские православные обители, но Оптина Пустынь сияет среди них необыкновенным небесным светом. Как свеча от свечи возгорались в ней друг от друга Божиим произволением великие богоносные души Оптинских прозорливцев – от иеросхимонаха Льва до скончавшегося в северной ссылке в 1931 году иеромонаха Никона.
   Народ издавна знает и любит Оптину с ее благодатным Иоанно-Предтеческим скитом. Люди всегда теснились к Старцам, взыскуя у них правды Божией, живительного и благодатного слова, защиты от бед, исцеления от душевных и телесных недугов.
   Бывало, монахи проживали здесь долгие годы жизни, и потом их принимала монастырская земля… Что же, разве привыкали они к окружающей их красоте так, чтобы уже и не замечать ее? Нет, нет, – их души глубоко любили все то, что сотворено Богом, их радовала здесь даже всякая малость. Это можно увидеть и из следующего повествования о том, как милостью Божией Оптина Пустынь, старинный, но угасающий монастырь, возродился и на целое столетие стал настолько велик, что весь мир мог бы напитаться его духовными дарами, если бы пожелал.

* * *

ОГОРОДНИК АВРААМИЙ

   В 1796 году преосвященный Платон (Левшин), имевший тогда титул митрополита Московского и Калужского, объезжая свою огромную епархию, обратил внимание на местоположение Оптиной Пустыни, которая, как тогда казалось, почти окончательно угасла. Ее закрывали, объединяя с Белевским Спасо-Преображенским монастырем (с увозом не только имущества, но и с разборкой строений, даже ограды), потом, по ходатайству местных дворян, снова открыли. Но средств у нее не было никаких, едва хватало на хлеб троим насельникам, из которых один – слепой 90-летний старец... Однако Владыка увидел, что это место очень удобно для устроения общежительного монастыря по типу Николаевского на реке Пешноше возле Дмитрова.
   Река Жиздра, весьма полноводная (а в весеннее разлитие вод – едва не целое море!), как бы отсекала обитель от города, от мира. А за ней величественным строем поднимались к небу сосны, охватывая монастырь с трех сторон. На вечернем закате, в тишине, золотые краски постепенно меркли... Все дышало молитвенным покоем... Дивная была картина!
   За потемневшей жердяной изгородью возвышался небольшой каменный храм с голубым куполом, усеянным золотыми звездочками, – Введенская церковь. Рядом стояло несколько покосившихся деревянных строений – келлии, хозяйственные помещения... Все было бедно, темновато и мрачно, а кровля храма протекала: часть ее сорвана бурей, чинить же не на что... У Владыки даже сердце защемило от этой картины.
   Вернувшись в Москву, вызвал владыка Платон к себе игумена Пешношского монастыря архимандрита Макария, старца, убеленного сединами, и спросил, нет ли у него такого рассудительного и хорошей молитвенной жизни монаха, который мог бы поднять и благоустроить погибающую Оптину Пустынь. Старец-архимандрит подумал немного и ответил:
   – Да у меня нет таких, Владыко святый... А вот разве дать тебе огородника Авраамия?
   Этих слов было достаточно. Как ни пытался отец Авраамий, иеромонах, уклониться «по нездоровью» от такого назначения, но советы двух тогда известных старцев – Голутвинского отца Самуила и Пешношского отца Ионы – убедили его «не уклоняться от звания Божия». Тут уж он оставил все сомнения и поспешил в определенное ему новое место.
   «Не было полотенца рук обтирать служащему, – говорил отец Авраамий, – а помочь горю и скудости было нечем; я плакал да молился, молился да плакал...» Но надо было что-то делать! Через два месяца, не видя ниоткуда помощи, отец Авраамий поехал в Пешношу, думая молить отца архимандрита о снятии с него непосильной тяготы. Но тот, встретив его с любовью, выслушал, а потом велел келейнику запрячь тележку.
   – Садись, – пригласил он отца Авраамия, – поедем.
   – Куда это, батюшка? – чуть не с испугом спросил тот.
   – Есть добрые люди. Я не часто прошу, но знаю – пустыми не вернемся.
   Дня три или четыре они объезжали знакомых отцу архимандриту помещиков Дмитровского уезда и вернулись уже на двух повозках: обе были нагружены множеством необходимых для обители вещей. Приехав, отслужили благодарственный молебен. После него отец архимандрит обратился к насельникам своего монастыря:
   – Отцы и братия! Кто из вас пожелает ехать с отцом Авраамием для устроения вверенной ему обители, тому я не только не препятствую, но с любовью благословляю на сие благое дело!
Когда человек десять вызвалось ехать в Оптину, отец Авраамий даже заплакал от радости и земным поклоном благодарил старца архимандрита и готовых на труды в новом месте братий. А там, спустя несколько дней, двое молодых людей пришли к отцу Авраамию просить пострижения. А как постригать тогда было трудно и не сразу это делалось, – он их взял пока трудниками.
   Нужда не была побеждена одним махом. Но обитель постепенно укреплялась и украшалась – много значат молодые сильные руки. Все насельники и сам отец Авраамий жили настоящими аскетами: ни одной лишней вещи, ни даже хлеба досыта. Архимандрит Макарий писал братии в Оптину: «Я уверен, что отец Авраамий все ваши мысли успокоит и смущения ваши своим великодушием понесет терпеливо, и молитвами Божией Матери, и угодников Ее, и вашего наставника Авраамия будет вам иго Христово благо и легко бремя».
   Император Павел Первый, вступив на престол в 1797 году, сразу начал обширное дело возрождения русских монастырей (недаром в отрочестве и юности он был воспитанником митрополита Платона). Оптиной Пустыни дано было ежегодное пособие в 300 рублей – немалые тогда деньги, если корову можно было купить рубля за три (до 1868 года эта выплата осуществлялась регулярно). Даны были обители в собственность рыбная ловля, мельница о двух поставах и другие блага. С этого времени постоянная угроза запустения Оптиной Пустыни, окончательного ее разорения исчезла. Как бы ни было трудно потом, – но обитель утвердилась прочно. Мало того, в то время отец Авраамий силами Оптинского братства возродил и укрепил разоренные Николаевский Малоярославецкий и Лихвинский Покровский монастыри. Туда игуменами были поставлены Оптинские иноки.
   В 1810 году в Оптиной было уже не три, а сорок насельников. Бывший пешношский огородник Авраамий, по послушанию ставший настоятелем монастыря и проявивший немалые способности не только в хозяйственной, но и в духовной жизни, скончался 14-го января 1817 года, простившись с братией и завещав им мир и любовь между собою.

Виктор АФАНАСЬЕВ
«Житница жизни»

 

Митрополит Московский и Калужский Платон (ЛЕВШИН)

   Указом Синода 1724 года Оптина была упразднена с передачей имущества в Спасо-Преображенский Белевский монастырь, братия переселена туда же. Отец Ераст писал: «Что касается братии Оптинского монастыря, то должно полагать, что они, согласно монашеским обетам, переносили разгром Пустыни с покорностью воле Божией. Хотя исполнители предначертаний Петра I и требовали, чтобы звания Оптиной Пустыни нигде и никогда не упоминалось, но братия не падала духом и терпеливо ждала лучших времен для своей обители».
   Как будто все кончено… Однако прошло всего два года, и Господь чудесно возродил Оптину Пустынь. Уже 8-го июня 1726 года Синод рассмотрел прошение о восстановлении монастыря и постановил «Оптину монастырю быть по-прежнему». Еще долго, почти две трети XVIII века, монастырь пребывал в бедности. Но вот Господь привел на берег Жиздры митрополита Платона (Левшина). Это было в 1796 году…

По материалам «Исторического описания Козельской Оптиной пустыни и Предтечева скита»