О нравственном облике Российских воинов

   Войны сопровождали всю историю человечества после грехопадения и, по слову Евангелия, не прекратятся и до конца мира: когда же услышите о войнах и о военных слухах, не ужасайтесь: ибо надлежит сему быть (Мк. 13, 7). Земные войны суть отражение брани небесной, будучи порождены гордыней и противлением воли Божией. Война есть зло. Причина его, как и зла в человеке вообще, – злоупотребление богоданной свободой.
   Признавая войну злом, Церковь не препятствует своим чадам участвовать в боевых действиях, если речь идет о защите ближних и о восстановлении справедливости. Она всегда с глубочайшим почтением относилась к воинам, которые ценой собственной жизни сохраняли жизнь и безопасность ближних: нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих (Ин. 15, 13).
   Но любая, даже самая оправданная война – всегда страшнейшая катастрофа, которая не щадит ни правых, ни виноватых. Страдают мирные жители, получают увечья и погибают дети и старики. Безусловной группой риска являются сами военные: риска не только физического или социального, но и духовного – очень сложно в условиях постоянной опасности не озлобиться, сохранить человеческое достоинство.
   Две темы – нравственный облик российских воинов и обстановка, созданная ими в Чечне, – сегодня волнуют многих. В связи с этим мы предлагаем вниманию читателей выдержки из интервью с духовником Софринской бригады Внутренних войск игуменом Феофаном (Замесовым).

Игумен Феофан родился в 1974 году. В 1991-м закончил школу, в 1998-м был пострижен в монашество и рукоположен в священный сан.
Член епархиального отдела Московской епархии по пастырской работе в вооруженных силах. Настоятель церкви Страстной иконы Божией Матери в Пушкинском районе, в селе Артемово. Отец Феофан окормляет Софринскую бригаду Внутренних войск, неоднократно выезжал в расположение бригады на Северный Кавказ (в Чеченскую республику), много работает с ветеранами чеченских кампаний. В сентябре 2005 года основал возле усадьбы Мураново детский парк памяти погибших в Беслане.

   – Батюшка, говорят, что не бывает атеистов в окопах под огнем. А сохраняется ли такая «окопная» вера после дембеля, или чаще забывается, как что-то наносное, полезное в экстремальной ситуации и ненужное в обычной жизни?

Воинский пастырь игумен Феофан (ЗАМЕСОВ)

   – По моему опыту, а я не раз был в командировках в Чечне и здесь постоянно встречаюсь с военнослужащими, которые возвращаются оттуда, все-таки у тех, кто побывал в горячих точках, кто был в Северо-Кавказском регионе, отношение к жизни и вере, конечно, меняется. И вера в Бога у них присутствует. Нельзя назвать многих из них глубоко церковными, воцерковленными людьми, но тем не менее большинство из тех, кто прошел Северо-Кавказский регион, если были неверующие, то уверовали, признали Бога, обращаются к Нему, верят в Него. И с такими случаями, что когда страшно было и человек уверовал, а когда стало легко и хорошо, как-то совсем расслабился, забыл о Боге, я не сталкивался. Хотя, конечно, нельзя сказать, что все ветераны чеченской войны стали глубоко церковными людьми. Потому что есть разница – уверовать, признавать Бога и жить духовной жизнью.

   – А известны ли Вам все-таки примеры, чтобы кто-нибудь из них радикально менял свою жизнь, может, уходил в монастырь?

   – Такие примеры есть. Я сейчас пофамильно сказать не могу, но есть примеры, когда после Чечни ребята воцерковлялись, поступали в семинарию, становились священниками. Вот на днях подходил офицер, спрашивал, что необходимо, чтобы поступить в духовную семинарию или духовное училище. Некоторые сейчас в монастырях. Хотя бывают и обратные примеры, как и после афганских событий было. Когда человек внутренне надломлен, он может начать выпивать, и так ребята теряются в этой жизни. По-разному бывает. Но и положительные духовные случаи однозначно есть.

   – Многим кажется, что солдаты в чеченском конфликте приобретают опыт безнаказанности и жестокости в отношении, условно говоря, нерусских. И что возвращаясь на гражданку, они пополняют ряды радикальных националистов, приносят с собой эту ненависть, что выливается в конфликты по этническому признаку. Насколько оправдано такое безпокойство?

   – Как ни удивительно, я ни разу не встречал, чтобы кто-то из наших солдат имел неприязнь, ненависть к «черным» или к азиатам. К тому же, в каждое наше подразделение отправляются служить не только русские ребята, но и солдаты-татары, солдаты-башкиры, солдаты-тувинцы и т.д. То есть сама армейская жизнь учит человека тому, чтобы не разделять людей. А потом командование и мы, священство, проводим работу, чтобы избежать подобного сценария. <…>
   Я как-то не разу не сталкивался с тем, чтобы наши ребята ставили себя выше этого народа, или пренебрегали этим населением. И в безнаказанность я не верю, скажу даже, что порой не решаются что-то предпринять, чтобы потом не нести за это ответственность. Потому что сейчас все приведено в жесткие рамки, каждое применение оружия или что-либо подобное много раз контролируется, так что даже там, где солдат или офицер должен был бы применить оружие, он тысячу раз задумается, ведь все эти случаи отдельно расследует специальная комиссия, приходится за все отвечать. Нет, нельзя сказать, что солдаты или офицеры там направо и налево безнаказанно применяют силу.

   – Отец Феофан, понятно, что тайна исповеди ненарушима. Но просто как статистика: Вам часто приходится слышать на исповеди о каких-то военных преступлениях, совершенных в Чечне?

   – Нет, нечасто. Чаще бывает, что человек халатно отнесся к своим обязанностям, где-то поленился, но это никак не назовешь преступлением. То есть это мелкие нарушения. В основном, как ни удивительно, процентов 90 солдат, начинает исповедь (а я их исповедую сотни, – и тех, кто был в Чечне, и тех, кто не был в Чечне, и тех, кто поедет, и тех, кто вернулся), как правило, с покаяния в одном и том же грехе: что в гражданской жизни расстраивал, обижал своих родителей, доставлял им скорби, переживания и т.д. Это одна из первых, важных вещей, которые человек понимает, находясь в армии, тем более – на войне.

   – Батюшка, а как сами ветераны чеченской кампании себя ощущают – героями-защитниками Отечества или пешками в чьих-то играх? Ведь многие говорят, что вся эта война – это политика, бизнес, грязь…

   – Встречаются и те, кто себя чувствует пешкой в чьей-то игре. Попадались и другие, которые чувствовали, что они отстаивают интересы нашего государства. Мы, работая с военослужащими, стараемся все-таки провести мысль, что, во-первых, чеченская земля – это исконно российская территория, с 1781 года она была неотъемлемой частью Российского государства. Во-вторых, испокон века Чечню населяли не только чеченцы, а огромное количество русских, казачьи поселения были, а чеченцы жили в горах, как правило. Поэтому защищая эту часть, мы защищаем часть нашей Русской земли. И большинство все-таки приходит именно к такой мысли, потому что ясно, что если бы там не было армии, то теракты, взрывы и тому подобное случались бы гораздо чаще по всей России. А армия, находясь там, сдержала этот страшный натиск зла, который с Кавказа изливается, по сути, на всю нашу Российскую землю. И большинство из военнослужащих, из ветеранов, это понимают.
   В то же время я столкнулся с тем, что многие были разочарованы. Чем? Они вроде бы понимали, что идут за правое дело. Но очень много было непоследовательности со стороны политиков и правительства. И в какой-то степени они чувствовали себя обманутыми, брошенными на произвол. Есть такое разочарование, если человеку и не жалко было отдать жизнь ради правого дела, но он чувствовал, что со стороны вышестоящих есть некоторое лукавство.

   – Как Вы можете в целом оценить их военный опыт, как укрепляющий или травмирующий?

   – Все же я скажу, что для большинства, наверное, нахождение в такой непростой военной обстановке учит жизни, духовно укрепляет. То есть человек больше постигает какие-то важные понятия, учится лучше понимать другого человека, появляется понятие греха и т. д.

Подготовил
Евгений ПОЛЕВОЙ

По материалам журнала «Нескучный сад»
(http://nsad.ru)

Отец Феофан раздает солдатам конфеты