Герои Великой
Отечественной
войны

 

 

Продолжение. Начало см. в № 6 (126)

 

Нынешний 2015-й – год 70-летия Победы русского народа над фашистскими захватчиками. «ПК» продолжает публикацию небольших заметок о героях СССР – тех людях, которые своей самоотверженностью приблизили этот великий праздник, вложив в совершенный ими подвиг все, что имели, а очень часто – саму свою жизнь.

 

 

ПОДВОДНОЕ БРАТСТВО
(окончание)

 

Для восстановления хотя бы в какой-то степени сил (болели мышцы рук и ног, тяжело дышалось, мутнело в глазах) подводники решили немного отдохнуть и подкрепиться пайком из аварийных запасов. Затем проверили дыхательные аппараты, приготовили аварийный буек, прикрепив к нему стометровый буйреп с мусингами (тонкий трос с узлами, – примеч. ред.)... Никишин, предварительно обсудив с товарищами содержание, написал записку, в которой сообщил, что они сделали все возможное для спасения подводной лодки и людей из 6-го отсека, а теперь приняли решение выходить через торпедный аппарат. Два экземпляра текста (карандашный и чернильный) положили в аварийный бачок, который герметично задраили.

Тщательно продумав дальнейшие действия, обговорив каждую деталь, герои приступили к операции. Несмотря на то, что события происходи в августе, температура воды была довольно низкой. Чтобы тела меньше охлаждались, подводники густо намазали свои тельняшки тавотом (то же, что солидол, густое смазочное вещество, – примеч. ред.). Медленно открыли заднюю крышку торпедного аппарата, и в отсек хлынула вода. Поднявшись выше торпедных аппаратов, она прекратила поступать: противодавление воздуха ее удержало. По общему решению, хотя и вопреки своему желанию, первым отсек покинул Никишин. Важно было преодолеть психологический барьер и показать другим пример последовательных и четких действий.

Из четырех выживших подводников только электрик В. Мареев не принимал участия в этой борьбе за жизнь. Его психика не выдержала случившегося: он бормотал что-то несвязное, безсмысленное, оглядывался по сторонам, по временам судорожно и неестественно громко смеялся. Простившись с товарищами и включившись в дыхательный аппарат, Никишин нырнул в воду и, толкая впереди себя аварийный буек с буйрепом, с большим трудом (из-за своего роста 190 см и широких плеч) влез в торпедный аппарат. Выйдя из него на другом конце, Николай, как положено было по инструкции, оповестил товарищей, что все в порядке, выпустил аварийный буек и начал подъем по буйрепу с периодическими остановками на узлах, согласно таблице декомпрессии, как его некогда учили. Очень хотелось скорее вынырнуть наверх, увидеть небо и вдохнуть свежий воздух, но герой понимал, чем это грозит. И потому поднимался, проявляя огромное терпение, в течение примерно полутора часов. Наконец, всплыл. Над Балтикой была звездная ночь, волнение моря – три балла. Держась за буйреп, Никишин стал ждать товарищей.

Вторым пошел Мазнин. Когда он покинул торпедный аппарат, то, как условились, дал сигнал и приготовился к встрече следующего члена экипажа. Примерно через 10 минут он повторил сигнал, но никто не отзывался. Тогда Александр снова вошел в торпедный аппарат и вернулся в отсек. Выяснилось, что Мареев не хочет надевать дыхательный аппарат и категорически отказывается покидать затонувшее судно. Казалось, что иногда у несчастного наступали моменты просветления, и тогда друзья убеждали его начать всплытие. Вроде бы, уже договорились, что он пойдет вслед за Мазниным, а Зиновьев – вплотную за ним, подталкивая его. Надели на него маску дыхательного аппарата, включили в аппарат. Но как только попытались окунуть в воду и подтолкнуть к торпедному аппарату, Мареев выплюнул загубник маски и начал захлебываться. Подняли его над водой, еще несколько раз пытались протолкнуть в торпедный аппарат. Но он упирался и не хотел никак содействовать своей эвакуации.

Времени прошло уже много, но уговоры и попытки спасения так и не увенчались успехом. Тогда решили, что Мазнин выходит, а за ним – Зиновьев. И вот Александр снова покинул торпедный аппарат, но, опять не получив ответа на условленный сигнал, вторично вернулся. Кислород в дыхательном аппарате заканчивался, ждать больше было нельзя. Зиновьев уверенно сказал, что он обязательно последует за ним. Тогда Мазнин в третий раз вышел из торпедного аппарата и начал подъем по буйрепу, хотя дышать ему становилось все труднее, запас кислорода иссякал.

 

 

 

...Когда Александр понял, что теряет сознание, он последним усилием сорвал с лица маску и выпустил из рук аварийный буйреп. Подводника выбросило наверх, но собственная тяжесть тут же увлекла его под воду. Никишин, несмотря на темень, заметил товарища, нырнул, поймал его за одежду и всплыл вместе с ним. К счастью, Мазнин пришел в себя. Обсудив положение, подводники решили, что Никишин, пока есть еще силы, поплывет к берегу, а Мазнин останется у буйрепа ждать Зиновьева.

При сильном волнении, не видя берега, он плыл в направлении на восток, ориентируясь по светлой стороне горизонта. Ему казалось, что это продолжается уже целую вечность. И хотя Николай с детства хорошо плавал и обычно никогда не ощущал усталости, силы все же начали покидать его. К тому же он не мог освободиться от ненужного теперь аппарата, т. к. не имел возможности расстегнуть за спиной пряжку прикреплявшего его ремня. Периодически отдыхая на спине, он снова и снова двигался к берегу. Наконец, к рассвету герой увидел вдали едва различимый ориентир, оказавшийся маяком. Это придало ему уверенности, и он поплыл с новыми силами. Вдруг где-то рядом послышался шум мотора, показался катер. Николай закричал, но его не услышали. Катер скрылся. Сил совсем не осталось. Уже у самого берега волны бросили его на противодесантное заграждение – колючую проволоку недалеко от кромки воды. Кое-как продвигаясь вдоль него, Никишин нашел в итоге лазейку и проник сквозь преграду.

Но выйти на берег он уже не смог – потерял сознание. Его нашли краснофлотцы берегового патруля. На руках принесли в помещение, привели в чувство. Однако героя-подводника парализовало: конечности не шевелились, температура тела составляла 34,5 градуса. Подводник проплыл в море семь с половиной часов после почти шестичасового пребывания в отсеке подводной лодки под огромным давлением. Берега он достиг у маяка Тохври на острове Даго. Это было 3 августа 1941 года.

А оставшийся у буйрепа Мазнин продолжал ждать своего товарища Зиновьева, который до сих пор не поднялся на поверхность. Уже на рассвете моряки с «Морского охотника» обнаружили коченевшего от холода и ослабевшего героя. После того как Никишина подобрали на берегу, на поиск оставшихся подводников вышли катера и вылетел самолет, который и дал им ориентир. Спасатели из экипажа катера начали массировать руки и ноги Мазнина, дали глотнуть спирта... В это время, уже около 10 часов утра, был обнаружен и наконец-то всплывший Зиновьев. С момента гибели лодки прошло 16 часов.

А чуть ранее произошло вот что. Зиновьев никак не мог покинуть невменяемого Мареева. Он не желал мириться с мыслью, что можно вот так оставить товарища в отсеке затопленной лодки, пусть даже тот уже ни на что не реагирует и ко всему безразличен. Он держался из последних сил: звенело в ушах, клонило ко сну, трудно было дышать, ныла рана на рассеченном лбу... Однако подводник решил не покидать судно до последней минуты, пока жив Мареев: товарища, попавшего в беду, не бросают. В преданности дружбе до самого конца он воспитывался с детства. Кроме того, герой понимал, что буек на поверхности воды, рассчитанный на одного человека, может не удержать троих. Это значит, что появление его на поверхности значительно усложнит и без того нелегкое положение его друзей. И тогда Василий принял решение остаться в лодке навсегда.

Но Марееву становилось все хуже. Он то умолкал, то бился в судорогах, а потом и вовсе затих. Прощупав пульс, Зиновьев понял, что несчастный скончался. Закрыв его лицо безкозыркой, он еще долго сидел рядом с ним в скорбном раздумье. Однако вдруг откуда-то сверху послышался шум работающих гребных винтов. Тогда, надев маску, Василий вошел в торпедный аппарат и, выйдя из него с внешней стороны, обнаружил, что буйреп лежит на дне – один из катеров случайно отрезал винтами спасательный буек. Но второй конец троса оставался закрепленным за корпус лодки, и Зиновьев не растерялся – сопротивляясь с выталкивавшей его силе, он стал подниматься по тросу на поверхность с соблюдением хоть какого-то режима декомпрессии. Всплывать ему приходилось вниз головой, т. к. тело тянуло ногами вверх, а держаться за буйреп у мусингов он был вынужден обеими руками, чтобы не оторваться. Голова наливалась кровью, дышалось с трудом... Но наконец Василий дошел до конца, отпустил буйреп и всплыл. Спасатели подняли его на борт, и катер полным ходом пошел к острову Эзель. Мазнин и Зиновьев оказались в одной палате госпиталя. Там они узнали, что командир их судна и механик, которых доставили сюда после взрыва, не приходя в сознание, скончались.

А Николай Никишин, как только стал восстанавливаться, из госпиталя на острове Даго перебрался на остров Эзель, к друзьям. А потом все трое, так и не дождавшись окончательного выздоровления, сбежали из медучреждения в свою родную бригаду подводников и вместе с защитниками Ленинграда отстаивали город до Победы. Вот так действовали наши ребята в критических и, казалось бы, безнадежных ситуациях! И ни у кого из них даже мысли не возникло бросить товарищей на произвол судьбы!

 

Подготовил Евгений ПОЛЕВОЙ

 

По материалам сайтов:
http://otvoyna.ru,
http://1941-1945.ru

 

Продолжение следует