К ВОПРОСУ О ТАЙНЫХ
ЛИТУРГИЧЕСКИХ МОЛИТВАХ

 

 

Продолжение. Начало см. в № 20 (164)

 

В течение почти двух тысячелетий священники во время богослужений обращались ко Господу, одни молитвы произнося вслух, чтобы им мог внимать весь собравшийся народ, другие же, – те, которые касаются только священнодействующего иерея и Бога, – творя беззвучно, про себя. Эти последние молитвословия стали называться «негласными», «тайными» или – что нам кажется самым удачным наименованием – «мистическими».

Однако сегодня некоторые люди – как принадлежащие к клиру, так и миряне – полагают, что все моления священнослужителей должны совершаться вслух. Они утверждают, что нет смысла читать эти прекрасные молитвы тихо, «тайно от прихожан», тем самым уподобляя их зажженной свече, которая сокрыта под сосудом (см.: Мф. 5, 15). Кроме того, все мы, говорят они, являемся «царственным священством» (см.: 1 Петр. 2, 9) и потому имеем право соучаствовать в службе иереев…

В публикуемом ниже критическом анализе данного мнения убедительно доказана его модернистская претенциозность и необходимость следовать традиционной многовековой литургической практике Православной Церкви.

 

О ТРЕХ СВЯТООТЕЧЕСКИХ ТЕКСТАХ,
ЯКОБЫ ПОДТВЕРЖДАЮЩИХ
ОТСУТСТВИЕ ТАЙНЫХ МОЛИТВ
В ДРЕВНЕЙ ЦЕРКВИ

 

В доказательство утверждения о том, что тайные молитвы – это некое уклонение от изначальной христианской богослужебной практики, модернисты ссылаются на три текста древних Святых Отцов: святого мученика Иустина (II в.) (Апология, 1, 67), священномученика Дионисия Александрийского (III в.) (Церковная история Евсевия, VII, 9) и святого Царя Юстиниана (VI в.) (Новелла, 137, 6).

Для начала рассмотрим само предположение, что в ранней Церкви не было тайных молитв.
Многие протестанты, желающие вернуться в «чистую Церковь», хотят выяснить, какой была самая древняя церковная практика. Они считают, что с течением времени она все более и более искажалась, особенно – после обращения в Христианство Царя Константина. По их мнению, равноапостольный Император превратил Церковь в нечто такое, чем она никогда не стремилась стать. И потому для возврата к «чистому Христианству» эти люди отбрасывают все «новшества имперского периода»: богато украшенные митры, облачения и т. д. Однако это – еретический протестантский подход (хотя с ним соглашаются и некоторые «православные» авторы – например, протопресвитер Александр Шмеман в своем «Введении в литургическое богословие»).

Мы же убеждены, что истина Церкви всегда остается неизменной, но допустимы различные образы ее выражения, и эти образы могут развиваться. Однако развитие – не сущностная перемена, а процесс, подобный преображению почки в цветок. Потому даже если допустить, что тайные молитвы не употреблялись в раннехристианском богослужении (что не доказано!), это отнюдь не значит, что сегодня ни с того ни с сего, по чьему-то капризу их надо отменить.

А теперь что касается трех упомянутых святоотеческих текстов.

1. Святой мученик Иустин свидетельствует, что прежде разделения хлеба и вина священнослужитель произносит определенные молитвы, к которым народ присоединяется заключительным словом «аминь». Предполагается, что для возглашения верными в конце молитвы «аминь» все молитвословие должно было читаться вслух. Но даже если принять такую логику, указанный факт свидетельствует лишь о том, что один конкретный текст, о котором говорит святой, произносился гласно. И это не исключает того, что прочие сакральные молитвы оставались тайными. В то же время стоит отметить, что и в том случае, когда богослужебное руководство предписывает всеобщее «аминь» или произнесение сего слова одним священником вслух, это, как известно, не означает безусловного громкого прочтения всей молитвы.

 

 

2. Святой Дионисий Александрийский писал о некоем человеке, во время Крещения впервые услышавшем молитву благодарения, что, по мнению модернистов, дает основания полагать, будто она произносилась гласно. Но рассмотрим этот эпизод в контексте всего повествования. Речь шла о старце, который стал членом церковного сообщества еще до времени архиерейства святого Дионисия, может быть, даже раньше служения его предшественника. Этот человек на Крещении услышал некие молитвы, которые его поразили, потому что они отличались от того, что он запомнил при своем «крещении». А «крестил» его, как оказалось, «священник»-еретик, употреблявший еретическое чинопоследование. Но если допустить, что тайные православные молитвы читались тогда вслух, то как вышло, что старец впервые столкнулся с ними лишь спустя столько лет? Неужели во второй по значимости епархии христианского мира Крещения были такой редкостью? – Маловероятно. Предположить, что этот человек был невнимательным и не вникал в слова молитв, тоже невозможно, поскольку его реакция сама по себе указывает на его ревность по вере. Находится лишь одно объяснение: описанный случай произошел после того, как старец удостоился посвящения в какой-либо чин низшего клира. Став, например, чтецом или иподиаконом, он получил возможность внимать тайным молитвам, которых не могут слышать простые миряне. И тогда он сравнил их с теми словами, что запомнил в тот единственный раз, когда во время богослужения находился рядом со священником – т. е. на своем Крещении. Такой вариант может показаться несколько надуманным, но, на наш взгляд, он вполне разумен и логичен. По крайней мере, отсюда следует, что рассматриваемый текст святого Дионисия не доказывает существования практики гласного чтения тайных молитв в раннехристианской Церкви.

3. Модернисты говорят, что святой Царь Юстиниан якобы принял закон против «новшества», коим в его время было тайное чтение некоторых молитв. «Повелеваем, – цитируют они его указ, – чтобы епископы и пресвитеры не тайно произносили молитвы Божественного Приношения и святого Крещения, но голосом, который был бы слышим верным народом». Однако мы полагаем, что в данном случае имеет место неточность вырванного из контекста перевода 137-й Новеллы (который принадлежит Ле Брену и Робу, XVIII в.).

Приводящие этот текст убеждены, что святой Юстиниан пытался прекратить «новую» практику тайного моления. Но если мы потрудимся прочитать 137-ю Новеллу в оригинале и в полном объеме, то придем к совершенно иному выводу. Оказывается, Император из благих побуждений хотел утвердить – напротив – нетрадиционную практику произношения евхаристических молитв вслух. Это делалось ради исправления некоторых клириков, которые, поскольку тайные молитвы никто не слышал, перестали их читать или даже совсем их не знали. Последствия упомянутого царского постановления нам неизвестны, но неоспорим тот факт, что с 800 года н. э. негласное моление во время Анафоры (Приношения) стало общепринятым.

 

КАНОНЫ, БОГОСЛУЖЕБНЫЕ
ПРАВИЛА И РАННИЕ ОТЦЫ ЦЕРКВИ

 

Святые церковные каноны своим вселенским авторитетом неопровержимо удостоверяют в существовании тайных молитв. Так, 19-е правило Лаодикийского Собора (IV в.), подтвержденное Шестым Вселенским Собором (VII в.), отражает необходимость наличия в Церкви как гласных, так и тайных молитв. В частности, оно предписывает «совершати молитвы верных три: едину, т. е. первую, в молчании, вторую же и третью – с возглашением». И хотя здесь излагается чин древней Литургии, впоследствии замененный Литургиями святителей Василия Великого и Иоанна Златоустого, правило убедительно доказывает изначальность практики тайных молитв. Кроме того, Типикон четко устанавливает, что определенные молитвы следует произносить «тихим голосом» или «тайно».

Свидетельство о древности тайных молитв при Анафоре находим и в замечании святого Василия о том, что ум многих монахов блуждает во время евхаристического канона. Это обстоятельство было обусловлено тем, что в указанный момент богослужения ничего не произносилось гласно. Считается, что для устранения данного недостатка была введена просительная ектения.

 

СВЯЩЕННИЧЕСКАЯ ПРИСЯГА

 

Обратимся теперь к современной практике некоторых священнослужителей произносить тайные молитвы вслух. Еще 30 лет назад это было немыслимо, а теперь для ряда храмов Православной Церкви в Америке стало повседневным явлением и нормой. Так, кое-где тайные молитвы священников даже транслировались по радио, и нетрудно было услышать, как хор поет то, что можно назвать «тайными гимнами». Кроме того, в литургических книгах клирики ПЦА изменили порядок нескольких тайных молитв – они перемещены в конец ектении, что предполагает их гласное возношение.

Кто инициировал эти новшества? Кто их утвердил? Очевидно, они внесены и приняты на священническом уровне. Но каждый пастырь при рукоположении, целуя Крест и Евангелие, клялся, что никогда не дерзнет исказить древние установления Церкви. Так может ли священнослужение, сопряженное с нарушением ставленнической присяги, принести какие-либо добрые плоды? И богоугодно ли оно?

 

Продолжение на стр. 7