«Потерпевший Миронов...»
Он невзначай и правду скажет.
Народная пословица
Многих удивляет, что суд над людьми, уже оправданными судом присяжных по делу «о покушении на Чубайса», продолжается.
Увеличение числа прошедших по делу судебных заседаний не снимает напряжения в зале. Вопреки заявлению министра юстиции и других высокопоставленных лиц об упорядочении судебной системы, в данном случае мы наблюдаем обратное. Судья и прокурор, работая в союзе, льют воду на мельницу «потерпевшего» Чубайса, пытаясь услужить в составлении нового обвинительного приговора, постоянно практикуя удаление присяжных на время допроса свидетелей, оправдывающих подсудимых, и оглашения подтверждающих их невиновность документов.
И по сей день актуальными остаются слова Татьяны Мироновой: «Получается так, что мы перелистываем день за днем страшный и увлекательный детектив под названием „Имитация покушения на Чубайса“. Почему страшный? Потому что за эти пять лет помимо общественного внимания, резонанса, суждения, для четверых человек подсудимых и всех их близких эти годы, пожалуй, самые тяжелые в их жизни. Это годы тюрьмы, это испытание с болезненным вопросом: „Посадят – не посадят, посадят ли окончательно?“ И сроки страшные – от 15 до пожизненного».
Однако Господь и в этом, затянувшемся на пять лет деле являет Свою милость. Своеобразным «утешением» на протяжении 50 судебных заседаний стало 25-е, на котором в качестве потерпевшего был допрошен Чубайс. Об этом рассказал на презентации новой книги Бориса Миронова «Покушение» четвертый фигурант по делу – Иван Миронов. Как из протокола судебного заседания, так и из повествования И. Миронова очевидно, что для многих присутствие такой одиозной личности в зале давало возможность выяснить у него многие вопросы. Однако судья была «на страже».
Иван Миронов не без основания утверждает: «Допрос Чубайса тщательно готовился судьей. В ее задачу входило очистить зал от подсудимых перед этим допросом, оставив только адвокатов. Этот фокус был проделан с Квачковым, который защищался как воин на поле брани. Основания у суда в принципе были. Судья его удалила. Удалила и Яшина. Остались мы с Найденовым и адвокаты. Такая не до конца „зачищенная“ площадка встречала Чубайса».
|
Не завидуйте власть и деньги сегодня имущим: они платят за это свободой. Вынужденные сидеть за четырехметровыми заборами, боясь высунуть нос из своей подворотни, обреченные ездить под мигалками со спецконвоем, с замиранием сердца ожидая встречного «террориста», а уж паче страшнее – экстремиста...
|
Свои впечатления от данного заседания и допроса Иван Миронов описал так: «Да, страшно, что такие люди… Когда ты видишь перед собой зверя – некий сгусток воли, энергии, интеллекта в качестве врага, то все становится просто, ясно и логично. Но когда перед тобой стоит товарищ, у которого дрожат руки, который якает и окает, который слегка потеет и пытается извиваться, оправдываться…
Однако, стоит сказать, разговор получился. Он длился минут 40–45. Для меня как для историка, наверно, была находка – послушать, как он себя ведет психологически, создать портрет одной из самых одиозных сволочей последнего времени. Это было очень интересно. При этом Чубайса неоднократно ловили на вранье.
Как только мы разместили на сайте аудиозапись допроса, многие полезли в советчики: „Что-то Вы с Анатолием Борисовичем некорректно и непочтительно – потерпевший все-таки. Надо все же какие-то рамки приличия знать, не называть его „потерпевший Чубайс“, а называть его Анатолием Борисовичем“. Другие говорили: „Да что же Вы с ним так ласково?! А что же Вы ему в лицо не плюнули?“
Было несколько интересных моментов. Его спросили: „А Вы знакомы с потерпевшими – Дорожкиным, Хлебниковым?“ Он ответил: „Да, мне знакомы эти фамилии“. Тогда я спрашиваю: „А Вам знакомы такие фамилии, как Желобовы, Желобов, Иноземцевы, Иноземцев?“ Он ответил: „Нет“. „Так вот, это одни из 75-ти погибших на Саяно-Шушенской ГЭС в результате трагедии“. Он начинает краснеть, ежиться. Судья, естественно, снимает все эти вопросы.
Интересна для нас была реакция прокурора и судьи. Когда я смотрю на прокурора и судью, я понимаю, что нам повезло, что у нас такие враги, и я сочувствую Чубайсу, что у него такие „друзья“. Во время допроса судья ставила себе задачу снимать любые жестко поставленные политические вопросы, так или иначе касающиеся следствия.
Задаю конкретизирующий вопрос: „Какие отношения Вас связывали с Довгием? И сколько Вы занесли ему, чтобы я сидел?“ Чубайс взрывается: „Если бы я что-то заносил, Вы б там и остались!“ И это ответ государственного деятеля! Не какого-то обвиняемого „безпредельщика“, а руководителя серьезнейшей отрасли – нанотехнологии, причем с замашкой на место лидера либеральных сил и на более высокие государственные посты!
Задача Чубайса была вызвать жалость у присяжных, и он все твердил: „На меня покушались профессионалы“. Спрашиваю: „А как Вы в моем лице – в лице историка – видите профессионала?“ Он отвечает: „Ну, если считать, что Вы еще и мастер по рукопашному бою…“ Это же он говорил, когда я в угрозыске сидел. „Хорошо, – говорю, – поясните мне все-таки, пожалуйста, в Вас на Митькинском шоссе стреляли или били ногами?“ Он подумал и говорит: „Ну, наверно, если бы Вы меня достали, то и били бы“».
«Конечно, Чубайса на месте происшествия не было, – продолжает Иван Миронов. – Кроме водителя, помощника и охранника его никто не видел. Это была имитация. На вопрос, зачем ему это понадобилось, – благо, мне представилась такая возможность, спросить его прямо в лицо, – получить ответ не удалось. Все подобные вопросы безжалостно снимались судьей. Не был снят только вопрос: „Имитация покушения – акция устрашения противников расчленения энергетики?“ На него Чубайс ответил: „Это было не расчленение“. – „Тогда это акт устрашения меня“.
Вопрос: „Не являлось ли это акцией на очистку от политических противников – лидеров?“ – был снят. На вопрос: „Подавали ли Вы в суд на статью, в которой Чубайс назван одним из самых презираемых людей в России?“ в ответ прозвучало: „Я даже на Вашего отца в суд не подавал!“»
Кульминационным и в то же время итоговым стал момент, когда Чубайс, несколько уставший изворачиваться, как уж, от каверзных и настырных вопросов Ивана, краснея и напрягаясь, обратился к Миронову: «Потерпевший Миронов…» Судья, в очередной раз пытаясь спасти ситуацию и репутацию «потерпевшего» Чубайса, предупредительно прошипела: «Он подсудимый!» Но слово – не воробей, как гласит народная мудрость. Мнимо потерпевший Чубайс подвел итог, назвав происходящее своими именами, и сам, без помощи судьи и прокурора, перевел Ивана, просидевшего два года в тюрьме без обвинительного приговора, из подсудимых в потерпевшие. Правда – она всегда торжествует! И судья всем Господь.
|
И. Миронов и В. Квачков на одном из заседаний суда |
Евдокия ПАНКРАТОВА
по материалам суда
Подробнее о процессе см.:
www.kvachkov.org
ivan-mironov.livejournal.com
