«Немы да будут устны льстивые, глаголющие на праведнаго беззаконие...»

 

 

Святые угодники Божии – избранные своего народа и молитвенники за него пред Престолом Господним. Оскорбление святых – это оскорбление Самого Бога. Святой праведный Иоанн Кронштадтский писал: «Святые Божии велики по своему душевному расположению, по своей вере, по своему твердому упованию на Бога и горячей любви к Богу, для Которого презрели все земное. О, как мы пред ними ничтожны, как на них не похожи! Велики они по своим подвигам воздержания, бдения, поста, непрестанной молитвы, упражнения в слове Божием, в богомыслии. О, как мы на них не похожи! Как же мы должны, по крайней мере, почитать их! Как просить их молитв за себя с благоговением! Но ни в каком случае не относиться к ним легкомысленно, неблагоговейно, памятуя их обожение, единение с Божеством».

К сожалению, в наше время чувство благоговения утрачено у многих, даже у именующих себя православными людей. Сегодня мы предлагаем вниманию читателей опровержение клеветы и оскорбительных высказываний, содержащихся в книге известного православного писателя Сергея Фомина «Судья же мне Господь» из серии «Григорий Распутин: расследование» в адрес священномученика Гермогена Тобольского – святого, прославленного Русской Православной Церковью в Соборе новомучеников и исповедников Российских.

 

Святость священномученика Гермогена (Долганева) засвидетельствовал Сам Господь нетлением его мощей. Как известно, Святой был утоплен большевиками в реке Туре. Поводом к аресту стала его активная миссионерская работа с тобольским населением, сопротивление большевистской агитации, а также поддержка Царской Семьи, томившейся в тобольской ссылке. Кстати, священномученик Гермоген – один из немногих архипастырей, не отрекшихся от Царя после февральского, а затем и большевистского переворотов, но сохранивших ему верность.

Среди его заслуг можно отметить активную миссионерскую деятельность в Тифлисском Экзархате, труды на поприще духовного образования, а также подвижнические усилия по возрождению монашества в Грузии. На Саратовской кафедре Преосвященный Гермоген проявил себя как ревностный защитник Православия и Царского Самодержавия, как мужественный борец с революционной смутой. Им издавалась единственная в России ежедневная православно-патриотическая газета. Святитель Гермоген был обличителем современной ему апостасии. Он известен как созидатель монастырей и храмов, учредитель духоносного старчества в Саратовском Спасо-Преображенском монастыре, воспитатель таких мучеников, подвижников благочестия и старцев, как священномученик Герман Вольский, священномученик Ефрем Тобольский, епископ Николай Аткарский, схимонахиня Анатолия Дивеевская. Неоспоримы заслуги священномученика Гермогена и перед православно-патриотическим движением. Им был основан Саратовский отдел Союза Русского Народа, а затем и «Всероссийского православного братства Союза Русского Народа». Из всех архиереев дореволюционной поры он был наиболее деятельным в борьбе против надвигавшейся революции. При упоминании его в своих трудах православные авторы просто обязаны учитывать данные обстоятельства и не допускать каких-либо оскорблений в адрес Святого. Однако, как видно из книги «Судья же мне Господь», для ее автора, С. Фомина, все вышесказанное не смогло стать сдерживающим моментом.

Уже само название серии книг – «Григорий Распутин: расследование» – наводит на определенные размышления. Еще в начале прошлого века подобный С. Фомину писатель, возомнив себя следователем, взялся критиковать того же Святителя, требуя от него отчета в его политических воззрениях. Ответ священномученика Гермогена тому «полицейскому» можно адресовать и нынешнему его критику: «Все мои указания, неправильно понимаемые и тенденциозно истолковываемые, вызывали лишь против меня нарекания, упреки, даже в печатных органах „Союза русского народа“, например в „Вече“: в этой газете не так давно появилась статья „Обличительный плач“, автор которой, подобно „будочнику“ – полицейскому, спросил у меня „паспорт“ – о моей принадлежности к той или иной партии. <…> Бедные русские люди! Уж так впиталась в плоть и кровь атмосфера полицейских управлений, что они никак не могут допустить, чтобы кто-либо без полицейского „будочника“ мог сохранить сам собой свой надлежащий подлинный „вид“» (Доклад перед съездом Союза «Объединенного Русского Народа». ГАСО, ф. 1132, оп. 1, ед.х. 20). А в одной из своих проповедей святитель Гермоген пояснял: «Моя политика – вера в спасение душ верующих. Моя платформа – молитва. С этого пути я не сойду…» (Тобольские епархиальные ведомости. 1918. № 13–15. С. 219–220).

 

     Дорогие о Господе! Утеши, обрадуй и возвесели вас Господь. Вновь всей душой молю, не скорбите обо мне по поводу заключения моего в темнице. Это мое училище духовное. Слава Богу, дающему столь мудрые и благотворные испытания мне, крайне нуждающемуся в строгих и серьезных мерах воздействия на мой внутренний духовный мир...
     Вместе с тем эти видимые и кажущиеся весьма тяжкими испытания составляют, в сущности, естественный и законный круг условий и обстоятельств, неразрывно связанных с нашим служением. Прошу лишь святых молитв ваших, чтобы перенести эти испытания именно так, как от Бога посланные, с искреннейшим благочестивым терпением и чистосердечным благодарением Господу Всемилостивому... что, первое, сподобил пострадать за самое служение, Им на меня возложенное, и, второе, что самые страдания так чудно придуманы (хотя совершаются врагами Божиими и моими) для внутреннейшей, сокровенной, незримой для взора человеческого «встряски» или потрясения, от которых ленивый, сонливый человек приходит в сознание и тревогу, начинает трезвиться, бодрствовать не только во внешнем быту, но, главное, в своем быту внутреннейшем, в области духа и сердца; от этих потрясений (между жизнью и смертью) не только проясняется внутреннейшее глубокое сознание, но и усиливается и утверждается в душе спасительный страх Божий – этот чудный воспитатель и хранитель нашей духовной жизни... Посему воистину – слава Богу за все... Если Господу угодно и Он поможет вам сделать что-либо для возможности вскоре вновь вступить в служение – слава и великое благодарение Богу, а если нет, то да будет Его Премудрая Святейшая Воля и Промышление.

Из письма священномученика Гермогена из заключения //
Тобольские епархиальные ведомости. 1919. № 1–2. С. 22.

 

 

Название серии книг задает тон и их содержанию, действительно отличающемуся цинизмом полицейских протоколов и допросов. Вот лишь некоторые характеристики, которые дает наш «следователь» Священномученику: «Хорошо известно, что как человек епископ Гермоген отнюдь не отличался мягкостью. Его властность, нетерпимость, неумение ладить с властями и людьми, чрезмерная жесткость были ведомы многим. Однако, как известно, сам он не был слишком дисциплинированным архиереем» (Судья же мне Господь! Григорий Распутин: Расследование. НТЦ «Форум», 2010. С. 361). В качестве авторитета, в подтверждение своих слов С. Фомин ссылается на некоего А.И. Мраморнова, преподавателя Общецерковной аспирантуры и докторантуры имени святых равноапостольных Кирилла и Мефодия (получившей в народе прозвище «кузницы экуменических кадров в РПЦ», ректором которой является митрополит Иларион (Алфеев)). Серьезное отношение православного писателя, позиционирующего себя патриотом, к мнениям и оценкам экуменических авторов об угодниках Божиих и подвижниках благочестия не может не вызывать недоумения.

Вот еще одна аналогичная характеристика: «Деятели большевицкого антирелигиозного фронта называли впоследствии епископа Гермогена „папой в губернском масштабе“. (Заметим – не „мракобесом“, не „предводителем черного воинства“, не „толстобрюхим архиереем“, а „папой“)» (Там же. С. 385). С каких это пор «деятели антирелигиозного большевицкого фронта» стали авторитетами в оценке деятельности святых? Тут явно просматривается духовное помрачение самого «следователя».

Вот еще образчик далеко не благоговейного отношения С. Фомина к священномученику Гермогену: «После окончания академии (в 1893 г.) был назначен инспектором, а затем (в 1898 г.) – ректором <…> Тифлисской Духовной семинарии, где в 1894–1899 годах учился И.В. Джугашвили (Сталин), к наказаниям которого, а потом и исключению он приложил руку. (Таким образом, будущий Владыка был одним из тех, кто своими справедливыми по букве дисциплинарными мерами лишь еще сильнее озлобил этого семинариста)» (Там же. С. 394). Из логики С. Фомина следует, что ректор должен был сквозь пальцы смотреть на регулярные прогулы семинариста Джугашвили, его задержки с каникул и прочие «проказы». А, может быть, нужно было надеть красный бант на грудь и вместе с этим «замечательным» учеником участвовать в революционных стачках, грабить банки?

Процитировав далее по тексту (в книге) слова православного автора, который благожелательно пишет о священномученике Гермогене, «следователь» иронизирует над Угодником Божиим: «Что ж, проверим, каким на деле был этот „Невольник чести“» (Там же).

Далее следует цитата все из того же А. Мраморнова – амбициозного молодого человека, выпускника МГУ, приверженца либеральных взглядов (чем он, вероятно, и приглянулся митрополиту Илариону (Алфееву), принявшему его в свою экуменическую Аспирантуру).

Затем идет высказывание о священномученике Гермогене митрополита Евлогия (Георгиевского), архиерея, учинившего, как известно, раскол и перешедшего без благословения Святейшего Патриарха Тихона под юрисдикцию новостильного Константинопольского Патриарха.

 

Окончание см. на стр. 8.