Почему православному христианину
нельзя быть экуменистом

 

 

Продолжение. Начало в № 14(38)

 

 

ОСНОВАНИЕ ДЕВЯТОЕ:
ОСНОВЫ ОБЪЕДИНЕНИЯ В ЭКУМЕНИЗМЕ
КРАЙНЕ НЕУДОВЛЕТВОРИТЕЛЬНЫ

 

В) ТАИНСТВО ЕВХАРИСТИИ

 

Для непредубежденного православного сознания очевидна принципиальная несостоятельность второго отдела КЕС (плана унификации учения о Таинствах: Крещении, Евхаристии, Служении (Священстве), разработанного экуменическим «Всемирным советом церквей». – Примеч. ред.), посвященного Евхаристии. С позиций богооткровенного и святоотеческого учения о Таинстве Евхаристии и благодатного духовного опыта Православной Церкви несостоятельна вся концепция этого раздела, построенная на принципах модернистского плюрализма, догматического минимализма и компромиссного соглашательства и отличающаяся преднамеренно извращенным богословским языком, подчеркнуто протестантским вероучительным взглядом и богопротивным секуляризованным духом.

Руководимые стремлением к соглашательству, экуменические авторы КЕС силятся как бы подняться на сверхконфессиональный уровень и дерзают представить свой труд как «дар Святого Духа» (Baptism, Eucharisty, Ministry. Р. IX. Сol. 1), хотя на самом деле они спекулируют истиной, отбрасывая и искажая классический язык и терминологию святоотеческого богословия.

О сущности Таинства Евхаристии говорится слишком расплывчато и непоследовательно, не пренебрегая протестантской трактовкой данного вопроса, с одной явной целью – с помощью «творческого воображения» развить объединяющие «совпадения в доктрине» и дойти до компромиссного «богословского совпадения» в учении о Евхаристии между Православием и инославными исповеданиями, а затем и до «взаимного признания», ведущего к вероучительному лжеединству и взаимообщению в Таинстве (Там же. Р. VII–X). Эти пагубные для Православия замыслы и планы скрываются за фразами об «утверждении общей евхаристической веры», о достижении «большей степени евхаристического общения» между церквами, о «видимом объединении разделенного народа Божия вокруг престола Господня» (Там же. § 33. Р. 17) и т. п.

Несмотря на свои «объединительные» действия, КЕС подходит к Евхаристии в духе протестантского вероучения, что особенно заметно при разборе двух исключительно важных моментов Таинства:

1) претворения предложенных хлеба и вина в Тело и Кровь Христовы;

2) значения Евхаристии как Жертвы.

В § 13 КЕС о Евхаристии читаем: «Евхаристическая трапеза есть Таинство Тела и Крови Христовых, Таинство Его действительного присутствия» (Там же. § 33. Р. 12). Это верное определение теряет, однако, свое положительное значение в контексте других слишком общих и расплывчатых фраз, вроде: «Евхаристия есть таинственная трапеза, которая посредством видимых символов приобщает нас к Божией любви в Иисусе Христе» (Там же. § 1); или: «Евхаристия есть великая жертва хваления, через которую Церковь говорит от имени всех тварей» (Там же. § 4. Р. 10).

КЕС умалчивает о центральном и самом существенном моменте Таинства Евхаристии – пресуществлении святых Даров в Тело и Кровь Христовы. Как известно, лютеране, реформаты и все многочисленные протестантские секты отвергают церковное учение о претворении в Евхаристии хлеба и вина в Тело и Кровь Христа, воскресшего Спасителя нашего. И экуменические авторы КЕС сводят на нет этот центральный момент Таинства Евхаристии утверждением, что «анамнеза (воспоминание) о Христе составляет главную сущность евхаристической трапезы» (Там же. § 12. Р. 12).

Крайне размазана и неудовлетворительна формулировка, что «Церковь исповедует действительное, живое и активное присутствие Христа в Евхаристии» (Там же. § 13. Р. 2). Это утверждение может удовлетворить лютеранский тезис о соприсутствии Христа с хлебом и вином, в них и под ними (cum pane, in pane, sub pane), но она далеко недостаточна с позиции богооткровенного и святоотеческого учения о присутствии Спасителя в Евхаристии через претворение святых Даров в Тело и Кровь Христовы. Впрочем, авторы КЕС вынуждены признаться: «Многие из церквей верят, что словами Иисуса и властью Святаго Духа хлеб и вино при Евхаристии действительным, хотя и мистическим образом превращаются в Тело и Кровь воскресшего Христа, присутствующего во всей Своей полноте» (Там же. Комментарий. § 13. Р. 12). Но в духе плюрализма и компромиссного соглашательства КЕС продолжает: «Некоторые другие церкви, хотя и утверждают действительное присутствие Христа в Евхаристии, не связывают этого присутствия столь определенно с образами хлеба и вина. Церквам предоставляется решать, могло бы подобное различие пригодиться (!) и продолжить бытовать в рамках совпадения взглядов, сформулированных в тексте» (Там же).

Предлагая кощунственный компромисс в вопросе о самом великом церковном Таинстве, экуменизм раскрывает свой подлинный характер. Явное спекулирование абстрактным «присутствием Христа», которое не безоговорочно связано с образами хлеба и вина, есть недопустимое умаление и фактическое отрицание богооткровенного и святоотеческого учения о непостижимом таинственном претворении евхаристических хлеба и вина в Тело и Кровь нашего Спасителя, в Которых Он присутствует «Своим Существом, т.е. душою и Божеством, или как совершенный Бог и совершенный Человек» (Послание Восточных Патриархов о Православной вере. СПб., 1838. Член 17).

Учение о претворении святых Даров, будучи центральным моментом святой Евхаристии, основано на ясных новозаветных свидетельствах, на недвусмысленных словах Спасителя (см.: Ин. 6, 48–58; Мф. 26, 26–28; Мк. 14, 22–24; Лк. 22, 19–20; ср.: 1 Кор. 11, 23–25). Оно всегда было живо в соборном сознании Православной Церкви еще с апостольских времен.

В последованиях древних Литургий апостола Иакова, святителей Василия Великого и Иоанна Златоуста есть молитва к Богу Отцу перед освящением святых Даров, которой испрашивается ниспослание Святаго Духа, Который преложит, пременит, претворит предложенные хлеб и вино в Тело и Кровь Христовы. «Такое полное согласие всех древних Литургий и в столь важном предмете учения о Таинстве Евхаристии неоспоримо свидетельствует, – заключает митрополит Макарий, – что таково именно было предание апостольское о сем предмете и так веровала всегда о сем Святая Соборная Церковь» (Макарий, митрополит Московский и Коломенский. Православно-догматическое богословие. СПб., 1883. Т. II. С. 397).

Святые Отцы и Учители Церкви также учат, что в Таинстве Евхаристии хлеб и вино прелагаются, пременяются, претворяются в Тело и Кровь Христовы.

Святой мученик Иустин Философ (II в.) наставляет, что «пища сия, над которой произнесено благодарение молитвою Слова Его, по преложении питающая нашу кровь и плоть, есть Плоть и Кровь Того же воплотившегося Иисуса Христа» (S. Justinus. Apologia I. Cap. 66 // J.P. Migne, PG. T. 6. Col. 428–429).

Святитель Кирилл Иерусалимский (IV в.) пишет, что Христос «в Кане Галилейской некогда воду претворил в вино (см.: Ин. 2, 1–10), сходное с кровию: и не достоин ли веры, когда вино в Кровь претворяет?» (S. Cyrillus Hierosolymitanus. Mystagog. Hom. IV. C. 2 // J. P. Migne, PG. T. 33. Col. 1097); «По совершении призывания хлеб делается Телом Христовым, а вино – Кровию Христовой» (Idem, Mystagog. Hom. I. Cap. 7. Ibidem. Сol. 172).

Святитель Григорий Нисский (IV в.) исповедует: «Поистине думаю и верую, что и ныне хлеб, освящаемый словом Божиим, претворяется в Тело Бога Слова» (S. Gregorius Nyssenus. Catech. magna. Cap. 37 // J. P. Migne, PG. T. 45. Col. 96).

У святителя Амвросия Медиоланского (IV в.) читаем: «Мы всякий раз, когда принимаем Тайны, Которые через таинство священной молитвы преобразуются (transfigurantur) в Плоть и Кровь, возвещаем смерть Господню» (S. Ambrosius, ep. Medioilanensis. De fide, IV, 10 // J. P. Migne, PG. T. 16. Col. 667).

Святой преподобный Иоанн Дамаскин (VIII в.) ясно свидетельствует: «<…> хлеб предложения, вино и вода через призывание и наитие Святаго Духа сверхъестественно претворяются в Тело и Кровь Христову» (S. Ioannes Damascenus. De fide orthtodoxa, IV, 13 // J. P. Migne, PG. T. 94. Col. 1145).

Сколь далеко отстоит КЕС от данного церковного и святоотеческого учения, когда предлагает следующее чисто реформатское определение: «По силе живого слова Христа и чрез власть Святаго Духа хлеб и вино становятся сакраментальными символами (!) Тела и Крови Христовых»! (Baptism, Eucharisty, Ministry. § 15. P. 13. Col. 1).

Между тем Святые Отцы VII Вселенского Собора единодушны: «Никто из вестников Духа, то есть Святых Апостолов и достославных Отцов наших, Безкровную Жертву, совершающуюся в воспоминание страданий Бога нашего и всего Домостроительства Его, не называл „образом“ Тела Его, ибо не так слышали они от Господа. Они слышали Его, благовествующего: „если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни. <…> Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь пребывает во Мне, и Я в нем“ (Ин. 6, 53, 56); и еще: „приимите, ядите: сие есть Тело Мое“ (Мф. 26, 26), но Он не сказал: „приимите, ядите образ Тела Моего“. Итак, ясно, что ни Господь, ни Апостолы, ни Отцы никогда не называли Безкровную Жертву, приносимую священниками, „образом“, но самим Телом и самою Кровию» (Деяния Вселенских Соборов. Казань, 1891. Т. 7. С. 233).

 

Архимандрит
Серафим (АЛЕКСИЕВ),
архимандрит
Сергий (ЯЗАДЖИЕВ)

 

Перевод с болгарского языка

Печатается с сокращениями

Публикуется по изданию:
СПб., 1992. Текст сверен
с изданием: София, 1998;
исправлен и дополнен редакцией
«Православного Креста»

 

Продолжение следует