Есть ли выход, кроме бегства?

 

Интервью с Александром Александровичем Котовым,
тренером по боевому самбо

 

«Сан Саныч»

 

Мы живем в непростое время, время, когда безразличие стало общей духовной болезнью, когда никого уже не удивляют сообщения о том, что где-то на улице среди белого дня убили человека, изнасиловали девушку, ограбили пенсионера… Слово Божие учит нас быть неравнодушными и, если кому-то угрожает опасность, приходить на помощь, заступаться за слабых, защищать обиженных и даже жизнь свою отдавать «за други своя». Между тем большинство СМИ и сам уклад, дух современного общества навязывают нашим защитникам – мужчинам, юношам, мальчикам – иные идеалы, воспитывают безвольных, женоподобных, трусливых, эгоистичных и самовлюбленных субъектов, которые не хотят и уже не могут постоять не только за свою семью, народ, Родину и веру, но даже за самих себя.

Что делать нам в этой ситуации? Главное – не сдаваться, противостоять злу и несмотря ни на что воспитывать воинов, богатырей, честных, добрых и мужественных ребят, на которых можно рассчитывать всегда – и в мирное время, и, тем более, в случае войны. Очень важно, чтобы подрастающему поколению передавали свой опыт люди верующие, способные научить не только боевым приемам, но и вере Православной.

Мы побеседовали как раз с таким человеком – Александром Александровичем Котовым, тренером по боевому самбо военно-патриотического клуба города Салават (Башкирия).

 

– Расскажите, пожалуйста, о себе: когда и где Вы родились, кто Ваши родители?

– По отцу мое происхождение из казачьего рода. Родился я 23 февраля 1950 года в казарме среди пограничников в Западной Белоруссии. Мои родители были военными. Отец воевал с «лесными братьями» и «ночными фиалками» под командованием героя Великой Отечественной войны Никиты Карацюпы. Помню из детства такой случай: однажды бандиты окружили наш дом, мама забаррикадировала дверь и отстреливалась из пистолета; они уже хотели нас поджечь, но вовремя подоспела помощь...

Восемь с половиной лет мы прожили в Белоруссии. В 1958 году Хрущев сократил армию. Отца уволили, и мы переехали в Башкирию, в город Салават. Отец устроился работать в милицию; впоследствии он дослужился до заместителя начальника милиции. В 1970 году я окончил техникум, а в 1973-м поступил на службу в МВД. А ребят тренировать начал уже с конца 60-х годов.

 

– Как Вы начали заниматься боевыми искусствами и кто был Вашим первым учителем?

– Мой отец был лучшим рукопашником Гродненского пограничного отряда. Первые уроки я получил от него. Затем, в Салавате, меня тренировал Василий Алексеевич Леньков. Он был нашим участковым и организовал обучение боевому разделу самбо. Потом, когда работал в МВД, я периодически ездил на сборы и семинары, где перенимал опыт у офицеров МВД, КГБ и прочих силовых ведомств.

Однажды приехали, а инструктор дал нам упражнение и поставил такое условие: «Кто его выполнит, с теми буду заниматься все три месяца по восемь часов в день. А кто не выполнит – с теми по расписанию: по два часа». Я попал в отобранную группу. Этот инструктор нас многому научил, потому что рукопашный бой офицеров отличается от рукопашного боя солдат.

Прежде я владел и навыками безконтактного каратэ. Но когда пришел к вере, батюшка на исповеди сказал мне, что это дело не Божие, и я перестал заниматься этим видом борьбы.

 

– Насколько я знаю, Вы работали на зоне. Кем?

– Да, с 1973 года я работал в колонии. Сначала в оперативно-режимной части, затем – мастером и воспитателем. Заключенные уважали. Несколько раз даже спасали от смерти, предупреждая об опасности.

 

– Вам пригодились в колонии навыки рукопашного боя?

– У меня был режимный отряд: сидели людоеды, расстрельники (за тяжкие убийства) и т.д. Однажды мой отец написал жалобу в Москву на местного партийного босса. В отместку за это по его приказу меня поместили в камеру с уголовниками. У одного из них была кличка Могила. Он как сел в детстве, так с зоны и не выходил. Этот Могила провоцировал меня на грубость. А у меня была сложная ситуация. Если бы я его побил, то мне бы предъявили обвинение и дали срок. В то же время Могила наглел все больше и больше. Пришлось его «вырубить» незаметно.

Помню еще один случай: в камере случилась поножовщина, молодой авторитет сцепился со старым. По горячим следам я начал их брать. Зашел в камеру, навстречу мне вышел приземистый такой, коренастый зек, весом килограмм 90. А я в то время поддерживал боксерский удар, когда бросаешь лист бумаги и рукой из-за спины наносишь удар. Лист должен порваться. В молодости я еще занимался боксом и выполнил норматив мастера спорта. Этот приземистый попер на меня, и мне пришлось его ударить в солнечное сплетение. Он отлетел на несколько метров к противоположной стене.

 

– А как Вы стали верующим?

– В 1975 году: тогда я пережил клиническую смерть. А произошло это так: я дал друзьям магнитофон, и через какое-то время пошел его забирать. А один из друзей – башкир Салават, он боксер был – начал «наезжать» на второго моего друга. Я говорю: «Салават, это же друг! Зачем ты его ударил?» В общем, заступился за того. Салават убежал, а потом подкрался ко мне сзади и ударил чем-то тяжелым по голове. Я упал, потерял сознание, а он еще минут десять бил меня затылком об асфальт. В этот момент моя душа отделилась от тела. Я увидел толпу, которая стояла вокруг меня, голоса людей: «Здесь парня ни за что убили». Видел, как плакала мать. Видел отца на работе, как он сидел расстроенный. Затем был темный туннель, по которому я мчался с огромной скоростью… А потом вернулся к своему телу и увидел, как меня штопают хирурги, и вошел в свое тело. Думаю, что чудо случилось со мной по молитвам моих благочестивых предков. У меня прабабушка Анна была глубоко верующей, дочерью священника.

После этого я долго болел. Даже летом ходил в зимней одежде. Травница бабушка Анна Осинская вылечила меня травами. К слову, она же вылечила и моего отца, который 16 лет страдал от рака. Клиническая смерть помогла мне уверовать в Бога, но воцерковился я гораздо позднее. В детстве меня крестили старушки мирским чином. А в 1992 году начались проблемы – в жизни все не ладилось. Я стал ходить в церковь и крестился уже полным чином. После этого Господь показал мне много чудес для укрепления в вере.

 

– Расскажите, пожалуйста, как Вы отказались от нового паспорта и почему?

– Когда началась кампания по обмену старых паспортов на новые, моя душа воспротивилась ей. Позже, общаясь со священниками и монахами, я почитал по их совету православную литературу, в которой эти бесовские дела разоблачались.

Как-то в нашем храме двенадцать человек, в основном женщины, написали отказы от ИНН. Подписалось еще 60 человек, в том числе и я. За это нас «мурыжили» три года. Женщинам устраивали провокации… Но недавно мы выиграли суд и получили бумаги, согласно которым мы можем платить налоги без ИНН и жить со старыми советскими паспортами.

 

– Сейчас СМИ передают множество сообщений примерно одинакового содержания: толпа кавказцев с ножами, арматурой и травматическими пистолетами или битами нападает на одного русского. Есть ли в таком положении выход, не считая бегства?

– Есть. Однажды при мне человек тридцать били одного. Я уже не помню, что я делал, но они разбежались. Была еще аналогичная ситуация. Там участвовало человек около ста. И они тоже разбежались. Последний раз не так давно рядом с моим домом началась драка. Я вышел на балкон – смотрю, там человек 150 против 30-ти дерутся. Я их перекрестил, начал молиться Пресвятой Богородице, чтобы не было жертв. Читал «Богородице Дево, радуйся», «Да воскреснет Бог». Слава Богу, никого не убили. Среди тридцати был мой племянник. Зачинщика драки уже посадили.

 

– Приходилось ли Вам применять навыки рукопашного боя после воцерковления?

– Приходилось. Однажды в храм зашел пьяный мужчина лет под 40, в майке, коротких штанах, здоровый, весом килограмм 100, и залез на кассу. Я его перекрестил с молитвой священномученика Ермогена, которую он прочел, когда на него бросился боярин с ножом: «Да будет на тебе сила крестная». Он говорит мне: «Я был в Афгане. Я тебя убью». Отвечаю: «Не убьешь». Я снял его оттуда, скрутил и положил на скамейке. Он пролежал там часа два, его сильно ломало. Оказалось, что он ветеран Афганской войны. В трезвом виде в церковь не хочется идти, а в пьяном – никто его слушать не хочет. Но в этот раз к нему вышел священник, поговорил с ним, и бедняге стало полегче.

 

– Изменилось ли после воцерковления Ваше поведение в бою?

– Мне всегда было трудно ударить человека. Бил только тогда, когда на меня нападали или когда били других. А теперь, уверовав, тем более стараюсь обходиться без ударов, приемами. Потому что так с противниками потом и подружиться легче, чем после ударов.

Недавно у меня произошла стычка с тремя борцами, мастерами спорта: двое – по классике, а один – по вольной. Им хотелось на мне отработать приемы, а я и так больной, старый, еще на мне приемы отрабатывать... Один сунулся ко мне, я его бросил. Он еще раз сунулся, я его еще раз бросил. «Что-то не ясно?» – спрашиваю. Они говорят: «Все ясно! Мы тебя уважаем». И когда бывает конфликтная ситуация, я стараюсь не отвечать на угрозы, чтобы круг ненависти не замкнулся, ведь тогда у меня не будет других выходов, кроме драки.

 

– Вы передаете кому-нибудь свой опыт?

– Учу детей воскресной школы защищаться от хулиганов; помогаю вести военно-патриотический клуб, тренирую полицию. Из моих бывших учеников многие прошли горячие точки, побывали на Кубе, в Афганистане, Чечне. Никто из них не погиб, слава Богу.

 

– Спаси, Господи, за интересную беседу. Желаем Вам спасения, крепкого здоровья и успехов в работе.

 

Беседовал Виктор ЗАРЕЧНЫЙ