Об образе действования
православных Государей греко-римских
в IV, V и VI веках в пользу Церкви,
против еретиков и раскольников

 

 

Продолжение. Начало см. в № 14 (62),
№ 15(63), № 16(64).

 

Мы продолжаем знакомить читателей с оказавшейся в нашем распоряжении очень интересной дореволюционной брошюрой «Об образе действования православных Государей греко-римских в IV, V и VI веках в пользу Церкви, против еретиков и раскольников» (изд. 2-е. М., 1860). Работа представляет собой написанное в Московской Духовной академии курсовое сочинение историка Русской Православной Церкви профессора Е.Е. Голубинского, за которое он получил степень магистра богословия. В наше время, в связи с развитием экуменического движения и непониманием духовной угрозы, которую несет в себе насаждение идеологии толерантности по отношению к враждебным Православию учениям, труд видится весьма актуальным.

 

Б

 

Когда убеждения и угрозы правительства гражданского оказывались недостаточными к вразумлению еретиков, когда и строгие меры (о них будет сказано в дальнейшем) не производили на них надлежащего действия, Государи снова обращались к Церкви и открывали в ней соборные совещания с начальниками еретических обществ о способах к примирению. Если и при этом они не всегда и не вполне достигали своих целей, то по крайней мере оставляли упорствующих безответными в их ожесточении. Такие совещания учреждаемы были при Императорах Феодосии Великом, Гонории и Юстиниане.

Феодосий Великий усиливался этим способом примирить с Церковью ариан, евномиан и македониан. Это было после того, как эдикт его о Православной вере и приглашение держаться чистой апостольской веры были проигнорированы еретиками. Уже Император вознамерился приступить к строгим и решительным мерам против ослепленных еретиков; издано было повеление об отобрании у них молитвенных домов, которые они успели выстроить после того, как взяты были у них все церкви. Но это распоряжение произвело во многих частях Империи сильные возмущения (Соз. VII. 12). Тогда Государь, снова отложив строгость, решился еще раз оказать снисхождение упорству и ослеплению еретиков. Он пригласил епископов православных собраться в Константинополь на Собор; повелел явиться и предстоятелям ересей арианской, евномианской и македонианской. Добрый Государь хотел, чтобы еретики из уст православных пастырей услышали голос истины, которой с ожесточением отвращаются, чтобы они убедились в том, что нечестиво заблуждаются, и увидели, что Церковь, от которой они отделяются и против которой упорно враждуют, есть истинная и единственная хранительница отеческого и вселенского Православия. Но, к несчастию, уже при самом начале Собора нельзя было ожидать успеха. Еретики явились не с желанием узнать истину, а с твердым намерением защищать свои заблуждения; они явились, окруженные толпами диалектиков, которых приготовили для состязаний (Сокр. V. 10). Отцы Собора и с ними Государь, зная, что прения не только не соединяют разделившихся, но еще более раздражают спорящих, решились избрать другой способ для вразумления иномыслящих. Чтобы решить, на чьей стороне истина, православные пастыри положили избрать в судии древних Учителей Церкви. Всякий истинно православный, очевидно, должен быть согласен с сими Учителями: это признали за справедливое и сами еретики. Итак, прежде всего явившимся на Собор предстоятелям ересей предложен был вопрос: как они думают о толкованиях древних Отцов на Священное Писание и принимают ли сих Учителей? Еретики отвечали, что очень уважают их как своих руководителей (Там же), и начали хвалить их (Соз. VII. 12). Отвечать иначе они, конечно, и не могли. Ответом отрицательным они сами о себе дали бы знать, что они отступники от всегдашнего и неизменного учения Церкви. Но тотчас же за этим ответом они показали, что только на словах, неискренно признавали древних Отцов за своих руководителей, а на деле были упорными противниками их учения. Когда после первого ответа они снова спрошены были отцами Собора: если они признают древних Отцов как достоверных свидетелей истины, то готовы ли, на основании их изречений, прекратить всякие споры? – они не поспешили дать утвердительный ответ, напротив того, под разными предлогами начали отказываться и наконец действительно совершенно отказались от предложенного способа к разрешению спора. Император в заключение потребовал, чтобы от каждой секты было представлено Собору свое изложение веры. Но и здесь еретики не показали ни малейшего желания к сближению с Церковию, так что Императору не осталось ничего более делать с этими исповеданиями еретическими, как разодрать их (Там же).

Усилия Феодосия не были однако же совершенно напрасны. Если вожди слепые упорно отказались от принятая истины, то по крайней мере многие из тех, которые доселе разделяли их заблуждения, видя теперь, что на предложение православных пастырей они могли отвечать только грубым упорством и постыдным противоречием самим себе, вознегодовали на них, оставили их и присоединились к Православной Церкви (Сокр. V. 10. Соз. VII. 12).

Император Гонорий в подобных обстоятельствах назначил Собор для совещания православных пастырей с донатистами. Донатисты, явившиеся в Церкви Африканской по окончания гонения Диоклетианова, в начале были раскольники и отделились от Церкви вследствие различных несправедливых обвинений, которые основатели раскола, для прикрытия своих личных побуждений, возвели на епископа Карфагенского Цецилиана. Главнейшее из этих обвинений было, будто Цецилиан и епископ, его посвящавший, виновны были в предательстве священных книг полицейским сыщикам во время гонения. Вскоре после отпадения от Церкви донатисты начали проповедовать, что Церковь везде погибла на земле, кроме их общества, и в тоже время перекрещивать совращаемых православных. Начав свои враждебные действия клеветою на Церковь, донатисты не переставали и впоследствии возводить на нее ложные обвинения. Одни из укоризн, которые они старались распространять против православных пастырей, состояли в том, что в борьбе с ними православные прибегают к защите и помощи правительства. Они как будто забывали, что сами вынуждали к тому православных своими неистовствами. Укоризна могла колебать людей неразумных, раскольники называли себя гонимыми и мучениками и сравнивали себя с христианами первенствующей Церкви. Но между тем как православные пастыри прибегали к законной помощи Государей православных, сами донатисты искали себе помощи даже у отступника Юлиана и притом самым безчестным образом. Епископы их, при Императоре Константине сосланные в заточение, по вступлении на престол Юлиана обратились к нему с просьбою о возвращении им отобранных у них церквей. При этом они простерли низкую лесть до того, что говорили Юлиану, будто у него, отступника, имеет место одна справедливость! Напоминание об этом поступке, как будто забытом ими, должно было заградить им уста. Итак, чтобы всем открыть глаза на мнимых страдальцев и безчестных укорителей, Гонорий повелел выставить в городах, на более открытых местах, рескрипт, выпрошенный донатистами у Юлиана, и акты, относящиеся к этому делу. «Да будет, – сказано было в повелении Гонория, – всем ведомо и твердое постоянство православных (которые не хотели просить себе никаких милостей у отступника), и украшенное вероломством отчаяние донатистов» (Cod. Theod. XVI. V. 37).

Для разрешения всех споров неоднократно сами православные пастыри Церкви Африканской вызывали донатистов на публичное исследование и состязание о причинах разделения, но донатисты всегда упорно отказывались от такого приглашения. Наконец, Гонорий своим содействием устроил желаемый православными Собор (411 г.). Для сего он посылал в Африку своего чиновника Марцеллина. В наказе, данном ему для руководства, Император писал: «Дело это повелеваем устроить в течение четырех месяцев; дабы могли мы, как этого желаем, скорее узнать о возвращении умов народа к истине. Если же в продолжение назначенного времени епископы донатистов намеренно не явятся, то пусть назначен будет для упорных крайний срок, с троекратным приглашением; если же и по истечении сего срока, несмотря на вызов, они не захотят явиться, то народ вместе с церквами пусть отступит от них, видя учителей своих безмолвно побежденными» (Cod. Theod. XVI. XI. 3). Прибыв в Африку, Марцеллин начал действовать сообразно с данным ему повелением. Как православные, так и донатисты (последние – после разных попыток отдалить срок) собрались наконец в Карфаген. В предупреждение волнений по представлению Марцеллина избрано было для присутствования на Соборе из числа всех явившихся по восемнадцать епископов с той и другой стороны. Между ними по семь епископов с той и другой стороны назначено было вести прения, по семь – для совета первым, наконец, по четыре епископа с четырьмя потариями – для надзора за составлением актов соборных. На это последнее обстоятельство православные пастыри обратили особенное внимание, дабы отнять у донатистов всякую возможность впоследствии заподозрить акты в подлоге, в повреждении или в чем-нибудь подобном.

Наконец наступил день, назначенный для открытия соборных совещаний. С какими расположениями явились раскольники, это показали они тотчас же. Быв приглашены сесть, они отвечали: Возненавидех церковь лукавнующих, и с нечестивыми не сяду (Пс. 25, 5); сонм лукавых одержаша мя (Там же. 27, 17) (Augustin. Brеvicul. Collat. Lib. 3. С. 4). И в продолжение двух первых заседаний они употребили все усилия уклониться от тех рассуждений, для которых были призваны. Для сего они предлагали разные, почти не относящиеся к делу, вопросы, требуя, чтобы они были обсуждены прежде всего. Целию раскольников было если не вовсе уклониться от упомянутых рассуждений, то по крайней мере как можно менее оставить для них времени, затемнить дело посторонними вопросами и таким образом хотя сколько-нибудь и как-нибудь прикрыть свое поражение, которое, конечно, они ясно предвидели (Там же. Lib. I. С. 1).
К самому делу приступлено было наконец в третье заседание. Главное обвинение донатистов на Церковь состояло в том, будто она, со времени их отделения, перестала быть истинною и святою Церковию, потому что принимает к себе падших и терпит в недрах своих грешников. Это обвинение немедленно и решительно было опровергнуто православными пастырями. Донатисты совершенно были изобличены свидетельствами Священного Писания, поведением и правилами св. Киприана, которого не только уважали наравне с православными, но и хотели видеть на своей стороне, также примером действования и определениями других Отцов. Наконец им было доказано, что своим учением они противоречат собственным своим действиям (своих раскольников – максимианистов, вопреки своему учению, они принимали в общение). Таким образом, донатисты вынуждены были признать, что Церковь Православная есть истинная Христова Церковь, что не наносит вреда ее целости и не нарушает ее чистоты и святости порочная жизнь некоторых отдельных ее членов, и что, наконец, отделяющееся от ее общения подвергают себя опасности вечной погибели (Augustin. Epist. 152. Contra Gaudent. 2. in fin). После сего, несмотря на уклонение донатистов, отцы Собора перешли к рассуждению о причине раскола. Когда прочитаны были различные акты, относящиеся к этому делу, то открылось со всею очевидностию, что 1) православные пастыри, обвиняемые ими в предательстве священных книг и под этим предлогом выставляемые ими как виновники происшедшего раскола, совершенно невинны в возводимом на них обвинении, и что 2) виновны в указанном предательстве большею частию сами основатели раскола.

Этим кончились соборные исследования и прения, оставалось подписать акты. Донатисты, дабы иметь впоследствии возможность обвинять православных в повреждении сих актов, сначала отказывались подписать их и только тогда исполнили требуемое, когда православные напомнили им о постановленном в начале условии.

Итак, следствием Собора было то, что донатисты были совершенно побеждены и постыжены. Они должны были сами признать свою виновность и вместе совершенную невинность своих противников, они должны были признать себя единственною причиною разделения и вместе совершенную незаконность его. Правда, постыженные вожди раскола и после Собора остались так же упорными, как были прежде; после поражения они только усилили вражду свою против Церкви и православных пастырей. Но те, которых до сих пор они успевали своими клеветами удерживать в отделении от Церкви и в которых успевали теми же клеветами поддерживать ненависть и ожесточение против нее, видя поражение лжепастырей и убедившись, что не Церковь всюду погибла, кроме их общества, как слышали прежде, а, наоборот, что общество их есть раскол, – спешили присоединяться к Церкви. Вообще, этим Собором нанесен был расколу решительный удар (August. с. Gaudent. I. I, с. 29. Orosius. I. VII. C. 24.).

 

Продолжение следует