«Восточный
папа»
|
|
в Православной Церкви
Продолжение.
Начало см. в № 13 (13).
В соответствии с Энцикликой, самопровозглашенный «восточный папа» намеревается использовать свои новоизмышленные полномочия для модернизации Православия, объясняя это тем, что «Православие не является музейным экспонатом, нуждающемся в сохранении (то есть, не нуждается в том, чтобы оно оставалось нетронутым. – Примеч. авт.), а духом жизни, который нужно передавать, вдохновляя всех людей». |
| Трон Патриарха Варфоломея |
|
Но разве не знает сей Патриарх, что если не сохранять Православие в чистоте, то скоро нечего будет передавать, поскольку как может Православие, которое передается внешним, быть «духом жизни» и «вдохновлять всех людей», если оно проникается зловонием и распадом модернизма и экуменизма? А в чем конкретно выражается эта модернизация, показывает укрепление экуменического, политического и экологического диалога с миром.
Целью этого диалога является устранение существующих между нами разногласий. Однако эти догматические и канонические разногласия и выделяют Православную Церковь из среды религиозных общин, а их устранение превратило бы нашу Церковь в адогматическую секту, растворившуюся в религиозной мгле нового мирового безпорядка. Тогда она точно бы сделалась «маргинализированным „гетто“, находящимся за рамками истории», как это описал Патриарх в Энциклике: «Если Православие закроется в себе самом и не будет вступать в диалог с теми, кто находится вне его, то оно не только не добьется успеха в своей апостольской деятельности (миссионерстве), но и из „соборной“ и „повсеместной“ (вселенской) Церковь превратится в интровертированную и самодовольную группу», – озабоченно заявляет новый «апостол Православия».
Только здесь Варфоломей I использует термин «повсеместная» в буквальном смысле, который не согласуется с традицией православного перевода «вселенская», тем самым вновь и вновь демонстрируя безнадежную заземленность своего мировоззрения, видя Церковное единство лишь в географическом и историческом аспектах. Причем существенно, что таким образом Православная Церковь утрачивает связь с вечностью, теряя свое наиболее ценное качество.
Далее неутомимый реформатор продолжает в том же духе: «Если Православие самозатворено в себе самом и не участвует в диалоге с внешними, то оно не может исполнить свою миссию и не может быть кафоличным и экуменичным».
От грекоговорящего турецкого подданного можно было бы ожидать лучшего знания значения слов «кафоликос» и «экуменикос» – не только в буквальном смысле, а так, как его понимает Православная Церковь, которая в полноте сохраняет веру, полученную апостолами от Спасителя и утвержденную Святыми Отцами на Соборах.
Понятия «вселенскость» и «православность» отождествлялись еще с первых времен христианства. Святая Церковь издревле регулярно употребляла понятие «вселенская вера» в смысле «Православная вера». То, что было вселенским (экуменикон), было и православным (ортодоксон). Те, которые не были православными, были отсечены от вселенской, т.е. от соборной Церкви и отлучены от нее.
Нынешний Константинопольский Патриарх, не раздумывая, безстыдно солгал, что святые Отцы «никогда не опасались вступать в диалог с современной им духовной культурой и даже с идолопоклонниками и философами». Лукавый эвфемизм!
В Церкви Христовой не играют большой роли личности человеческие. Посему если и высоко стоящий в Церкви станет говорить что-либо странное и новое, Церкви Божией неведомое и несродное, <...> такого не нужно слушать, по заповеди апостольской: «Если бы даже мы или Ангел с неба стал благовествовать вам не то, что мы благовествовали вам, да будет анафема» (Гал. 1, 8).
Сщмч. Онуфрий (ГАГАЛЮК)
Опровержение ложных и несогласных с Церковным Преданием учений, как и предание их анафеме, никак не может называться «диалогом». При соприкосновении с вышеупомянутыми лицами святые Отцы всегда придерживались исконного апостольского принципа: еретика, после первого и второго вразумления, отвращайся, зная, что таковой развратился и грешит, будучи самоосужден (Тит. 3, 10–11) и если и Церкви не послушает, то да будет он тебе как язычник и мытарь (Мф. 18, 17).
Современные «православные» экуменисты любят выставлять себя великими миссионерами, но многолетний опыт экуменических диалогов недвусмысленно свидетельствует, что их миссионерство с обратным знаком или, скорее, что сами они остаются «обмиссионерствованными» от чуждых Православию проповедников. Вместо того чтобы убедить иноверцев в правоте своей веры и приобщить их к ней, что является истинной, неизменной и вечной целью и смыслом всякого миссионерства, происходит обратное – они превращаются в неистовых распространителей чуждых Православной вере теорий и практик, развращающих церковное сознание их собственных собратий и чад. Разве это миссионерство?
Впечатляют и следующие слова: «Все те, которые попытались в течение многих веков уничтожить Церковь видимыми и невидимыми гонениями; все те, которые попробовали представить ее в ложном свете; все те, которые захотели заставить ее замолчать и лишить ее своего голоса и свидетельства в мире, – не имели успеха. Сонм мучеников, слезы Преподобных и молитвы Святых защищают ее духовно, а Вседержитель, Дух Истины, направляет ее к полноте правды». Знаменательно, что Варфоломей I умышленно упустил роль еще одного лика – Святителей, защитников Православной веры и безпощадных обличителей ересей. Ясно почему.
Так же лукаво выдернуты из контекста слова Спасителя: да будут все едино (то есть Мои последователи): как ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино (Ин. 17, 21). «Невозможно, – продолжает Варфоломей I, – чтобы Господь страдал за единство христиан, а мы оставались безразличными. Это стало бы преступным предательством и нарушением Его заповеди». Только что, в вышеприведенной цитате из Евангелия отчетливо показаны принцип и сущность единства: да будут все едины, но как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, – которые отличаются от безпринципного единства, проповедуемого экуменистами. Те стремятся к единству по горизонтали, к человеческому, приземленному, аморфному единству, без Бога, без ограничений, индифферентному к истине, к охраняющему и животворящему действию догматов и канонов.
Константинопольский Патриарх злобно нападает на православных христиан, которые противятся безпринципному диалогу с миром, обвиняя их в «недопустимом фанатизме, нетерпимости и экстремизме». Таким образом, однако, он выступает против всего соборного сознания Православной Церкви, которая во все времена своего существования прилагала усилия для сохранения веры в чистоте, для уяснения необходимой терминологии, с той целью, чтобы ясно и отчетливо очертить границу между истиной и ложью, светом и тьмой, добром и злом, Христом и велиаром.
Модернизм, представителем которого является этот Патриарх, как идейное течение движется в совершенно противоположном направлении. Основным его принципом является вавилонское смешение через размытие прежде уже очерченных границ. Он неистово стремится к диалогу с миром и часто в качестве цели поставляет «просвещение мира». Однако когда при этом диалоге не придерживаются установленных святоотеческим Преданием границ, получается обратное – вместо того, чтобы просветить мир, обмирщается сознание верующих.
Окончание см. на стр. 15.
