ЭЛЕКТРОННАЯ ВЕРСИЯ ГАЗЕТЫ "ПРАВОСЛАВНЫЙ КРЕСТ"
В ЭТОТ ДЕНЬ... ВЕРНОПОДДАННЫЕ СТРАНИЦА 11
СТРАНИЦЫ: || 1 || 2 || 3 || 4 || 5 || 6 || 7 || 8 || 9 || 10 || 11 || 12 || 13 || 14 || 15 || 16 ||

 

 

«Я остаюсь с Царем!»

 


Цесаревич принимает грязевые ванны.
Рядом с Императрицей – доктор Боткин

 

Основатель славной династии Боткиных – Петр Кононович Боткин, крестьянин Псковской губернии. Человек умный и предприимчивый, он приехал в Москву в начале ХIХ века и завел свое дело – чаеторговую фирму. Вышел в купцы первой гильдии, построил дом, дважды был женат. От двух браков имел 25 детей. Род Боткиных дал стране ученых, художников, купцов. Каждый врач знал классические «Клинические лекции» профессора Военно-медицинской академии (ВМА) Сергея Петровича Боткина, лейб-медика Императоров Александра II и Александра III. Как и отец, он был женат дважды, правда, детей имел вполовину меньше – 12.

Его четвертый ребенок – Евгений – родился 27 мая 1865 года в Царском Селе. Мать, Анастасия Александровна, рано умерла, но успела дать сыну домашнее воспитание. В 1878 году он поступил сразу в пятый класс гимназии. Затем Евгений Сергеевич стал студентом физико-математического факультета университета, но через год перешел в Военно-медицинскую академию. В 1889 году с отличием ее закончил.

Профессиональную деятельность он начал в 21 год. Работать стал не в лучших клиниках (на что имел полное право), а в Мариинской больнице для бедных. После стажировок в Германии и недолгой работы при Придворной певческой капелле защитил диссертацию и стал приват-доцентом ВМА.

Студентам Евгений Сергеевич прежде всего старался передать свою убежденность в том, что «радостное и приветливое настроение – драгоценное и сильное лекарство», которое зачастую помогает гораздо лучше, чем микстуры и порошки. «Только сердце для этого нужно, только искреннее сердечное участие к больному человеку. Так не скупитесь же, приучайтесь широкой рукой давать его тому, кому оно нужно». Огромное, милосердное сердце самого Евгения Сергеевича предопределило его жизнь и подвиг.

Безпредельно добрый, обладавший типично «чеховской» внешностью, с которой невольно связываешь некую мягкотелость и рефлексию, он был человеком незаурядной храбрости. В дневнике доктора Боткина периода Русско-японской войны 1904–1905 годов читаем: «За себя я не боялся: никогда еще я не ощущал в такой мере силу своей веры. Я был совершенно убежден, что как ни велик риск, которому я подвергался, я не буду убит, если Бог того не пожелает, – а если пожелает, – на то Его святая воля. Я не дразнил судьбу, не стоял у орудий, чтобы не мешать стреляющим, но я сознавал, что я нужен, и это сознание делало мое положение приятным». Дома у Евгения Сергеевича оставалась жена с тремя маленькими детьми.

Страницы фронтового дневника отражают события, в которых он – непосредственный участник, и передают тяжко гнетущее его предвидение того, как гибельно аукнется для России поражение русской армии. «Лаоян, 16 мая 1904 года, воскресенье... Удручаюсь все более и более ходом нашей войны, и не потому только, что мы столько проигрываем и столько теряем, но едва ли не больше потому, что целая масса наших бед есть только результат отсутствия у людей духовности, чувства долга…, мелкие расчеты становятся выше понятий об Отчизне, выше Бога». Чита, 1 марта 1905 года: «…Прочел о падении Мукдена и об ужасном отступлении нашем к Тельпину. Отчаяние и безнадежность охватывают душу… Что-то будет у нас в России. Бедная, бедная Родина».

Судьбоносным для Евгения Сергеевича стало назначение его в апреле 1908 года лейб-медиком Царской Семьи. Императрица Александра Феодоровна выразила желание, чтобы доктор Боткин, «тот, который был на войне», стал Их семейным врачом.

Осенью 1908 года доктор с семьей обосновался в Царском Селе. Каждое утро, в начале десятого, он приходил во дворец.

Дочь Евгения Сергеевича, Татьяна Мельник-Боткина вспоминала: «Государыня и Великие Княжны всегда расспрашивали о нашей семье, так что в конце концов Они знали весь наш образ жизни и привычки…, знали нас по именам, постоянно посылали поклоны, иногда персик или яблоко, иногда цветок или просто конфетку, если же кто-нибудь из нас захварывал, – со мной это случалось часто, – то непременно каждый день даже Ее Величество справлялась о здоровье, присылала святую воду или просфоры, а когда меня остригли после брюшного тифа, Татьяна Николаевна собственноручно связала голубую шапочку».

Генерал Мосолов: «Боткин был известен своей сдержанностью. Никому из свиты никогда не удалось узнать от него, чем больна Государыня и какому лечению следуют Царица и Наследник».

Цесаревич был самым обожаемым и самым тяжелым пациентом Боткина. Из Спалы, когда врачи признались в своем безсилии помочь ребенку, доктор писал родным: «Спала. 9.Х.1912... Сегодня особенно часто вспоминаю вас и ясно представляю, что должны вы были почувствовать, увидав в газетах мое имя под бюллетенем о состоянии здоровья нашего ненаглядного Алексея Николаевича... Я не в силах передать вам, что я переживаю... Я ничего не в состоянии делать, кроме как ходить около Него... Ни о чем не в состоянии думать, кроме как о Нем, о его Родителях... Молитесь, мои детки, ...молитесь ежедневно, горячо за нашего драгоценного Наследника...»

Все, что касалось Августейшей Семьи, горячо трогало доктора. А идеальность отношений восхищала, тем более что его собственная семейная жизнь была трагична: умер полугодовалый первенец, ушла из семьи жена, оставив на руках Евгения Сергеевича четверых детей. Сын Дмитрий, хорунжий лейб-гвардии Казачьего полка, погиб в первый год Мировой войны.

Государя доктор обожал восторженно: «6.IX.1908… Как Он тронул меня третьего дня… Я пришел в самом тревожном состоянии, вследствие отсутствия известий о вас, и потираю холодные руки, которые только что вымыл. Государь подходит ко мне и так ласково говорит: „Что это у Вас, Е. С., зазябший какой вид?“ – и обеими руками берет мои холодные. Ну, разве не трогательно это чутье и эта милая, должен сказать, ласка?»

«Фридберг. 15.IХ.1910… Это такая доброта, такая безконечная доброта – наш Царь, что я и сказать не могу... Ну, например, наши утренние прогулки: мне положительно кажется, что Он предпочитал бы делать их с Дрентельном, что я гораздо менее интересен, чем Дрентельн, иногда, может быть, даже мешаю. Но Государь знает, как я наслаждаюсь и дорожу ими, и всегда берет меня с собой. А если я несвободен, то Он непременно выразит мне сочувствие, удивительно сердечно и просто... Господи! Да разве я мог рассчитывать на такое счастье, чтобы каждое утро гулять с Государем? Да, я каждую прогулку считаю за особый праздник... Все это я пишу, конечно, только для вас, для семьи, потому что меня бы не поняли или приняли за хвастовство. Так и вы не рассказывайте, а я от умиления это выболтал, от полноты души...»

 


Последний снимок Е. С. Боткина с детьми
Татьяной и Глебом. Тобольск, 1918 год

 

Царских Детей доктор избрал примером для воспитания своих собственных и часто рассказывал о Них: «Мой отец всегда говорил нам, что любит Их Высочества не меньше нас, своих детей. Рассказывал, как Они трогательно дружны между собой, как Анастасия Николаевна любит Ольгу Николаевну, всюду ходит за ней и с уважением и нежностью целует у нее руки; как они просты в своей одежде и в образе жизни, так что Алексей Николаевич донашивал старые ночные рубашки своих сестер: „Я удивляюсь Их трудоспособности. Уже не говоря про Его Величество, который поражает тем количеством докладов, которые он может принять и запомнить. Но даже Великая Княжна Татьяна Николаевна. Она встает в 7 часов утра, чтобы взять урок, потом Они едут на перевязки, потом завтрак, опять уроки, объезд лазаретов, а как наступит вечер, они сразу берутся за рукоделие или за чтение…“» (Т. Е. Мельник-Боткина).

Евгений Сергеевич полностью разделял слова, сказанные как-то полковником Кобылинским: «Когда имеешь постоянное общение с этой Семьей, тогда понимаешь, как пошло и подло обливали [Ее] грязью. Можно себе представить, что Они переживали и чувствовали, когда читали в Царском милые русские газеты».

Во время Первой мировой войны Евгений Сергеевич по приказу Государя оставался в Царском и включился в организацию госпиталей и лазаретов… Из письма Государыни в Ставку: «15 декабря 1914 года… Боткин получил извещение из полка, что его сын [Дмитрий] был убит, т. к. не хотел сдаться в плен – немецкий офицер, пленный, сообщил это. Бедняга совершенно подавлен». Глеб Боткин писал, что отец после гибели сына «становится все более и более ортодоксальным в своих религиозных взглядах и развил в себе явное отвращение к „плоти“».

В кровавые дни «безкровной революции» Евгений Сергеевич оставался в числе тех, кто осознавал глубину пропасти, в которую ринулась Россия за призраком «свободы». Доктор дни и ночи проводил во дворце, с Августейшими Детьми; добровольно стал арестантом. Помимо исполнения профессиональных обязанностей, он с удовольствием занимался с Наследником русским чтением. Оба увлекались лирикой Лермонтова. Под руководством доктора Алексей Николаевич учил стихи наизусть и писал переложения и сочинения.

12/25 апреля Евгений Сергеевич «атаковал» Керенского. Пока тот, как обычный визитер, ожидал аудиенции у Их Величеств, доктор заявил, что все члены Царской Семьи по состоянию здоровья нуждаются в отдыхе в лучшем климате. Керенский слушал вежливо, Евгению Сергеевичу не возражал, наоборот, дал понять, что вскоре устроит Их отъезд в Крым. Доверчивый Евгений Сергеевич, привыкший иметь дело с людьми, отвечающими за свои слова, остался очень доволен результатом переговоров. Керенский (повторимся) был вежлив и сдержан, но, по обыкновению, лгал. Через три месяца доктор Боткин уехал с Царской Семьей в другие края…

14 сентября в Тобольск прибыли Татьяна и Глеб Боткины. В доме Корнилова в распоряжении доктора имелись две комнаты. В большей, с окнами на «Дом свободы», поселилась Татьяна Евгеньевна, в проходной – Евгений Сергеевич и Глеб… Врачебная практика доктора развивалась и ширилась. Самые светлые воспоминания он сохранил о тяжелой работе, фактически работе простого земского врача, которую назвал своей «лебединой песнью».

Из письма младшему брату Александру: «…Ты поинтересовался моей деятельностью в Тобольске. Что же? Положа руку на сердце, могу признаться, что там я всячески старался заботиться „о Господнем, како угодити Господу“ и „како не посрамити выпуска 1889 года“. И Бог благословил мои труды, и я до конца своих дней сохраню это светлое воспоминание о своей лебединой песне. Я работал из всех своих последних сил, которые неожиданно разрослись там, благодаря великому счастию совместной жизни с Танюшей и Глебушкой, благодаря хорошему, бодрящему климату и сравнительной мягкости зимы, и благодаря трогательному отношению ко мне горожан и поселян.

 

Окончание см. на стр. 14

 

 

СТРАНИЦЫ: || 1 || 2 || 3 || 4 || 5 || 6 || 7 || 8 || 9 || 10 || 11 || 12 || 13 || 14 || 15 || 16 ||
© ПРАВОСЛАВНЫЙ КРЕСТ. Разрешается перепечатка материалов со ссылкой на источник